Мгновения вечности - Ева Эндерин
– Кэтрин Рейнхарт, штатный сотрудник газеты «Белый лист» в Лондоне, – представилась она, прокашлявшись.
Он медленно скользнул рукой по шее, смахнул остатки влаги с плеча и лишь после этого позволил себе заговорить:
– Кайрос Блэквуд, миллиардер и филантроп.
Это было самое нелепое приветствие двух бывших любовников в истории, но Эдита умудрилась испортить даже его.
– Я Эдита, невеста Кайроса, – тут же оживилась она, протягивая Кейт ладонь.
Какой бы сильной и независимой Рейнхарт ни пыталась казаться, ее испуганный карий взгляд Блэквуд давно научился считывать. То, как напряглись ее плечи и нахмурились брови, он прекрасно заметил даже на расстоянии.
Он схватил полотенце с ближайшего шезлонга и обернул им бедра, пока девушки здоровались. Все это время в Кайросе отчаянно боролись две противоположности. Дьявол на плече умолял его поцеловать Эдиту в висок и по-собственнически прижать к себе, чтобы вызвать у Кейт ревность, а лучше даже боль, в то время как ангел с другой стороны умолял его не проявлять эмоций и оставить их разногласия в прошлом.
Но ангел не мог быть настолько наивным. Это были не просто разногласия – Кейт Рейнхарт разбила ему сердце. Она использовала его – ради денег, статуса, ради чего-то, что он даже не мог до конца понять. А теперь что? Снова делает вид, что невинна? Снова играет в белую и пушистую?
– Эдита, ты не могла бы нас оставить?
Кайрос кивнул Грегори, подавая сигнал, и дворецкий тут же засуетился:
– Мисс, прошу вас. Я приготовлю ваш любимый чай с молоком.
Оценив Кейт напоследок, Эдита высоко подняла подбородок и отправилась к двери, показательно виляя бедрами. Проклятье, ее жажда внимания когда-нибудь сведет его с ума.
– Мистер Блэквуд, – снова заговорила с ним Рейнхарт, но с учетом, что они остались наедине, ее притворство выглядело просто смешно.
Он был в ней, под ней, над ней. К чему это все?
– Кейт, прошу. У нас больше нет свидетелей, оставь этот цирк.
Кайрос покачал головой, не в силах смотреть на нее прямо дольше нескольких секунд. Каждый миллиметр ее лица напоминал о том, что она пыталась заманить его в ловушку. Просто омерзительно.
– Это моя работа, а не цирк, – сурово возразила Кейт, явно не чувствуя себя виноватой. – Позвольте мне соблюдать протокол.
Блэквуд лишь махнул рукой. Какая разница, что он об этом всем думает? Когда ее вообще волновало его мнение?
– Я пришла к вам, чтобы назначить интервью и обсудить пару деталей. Вы готовы поговорить о вашей инициативе, связанной с частными больницами?
Ах вот в чем дело. Кейт услышала, что он вмешался в жизнь ее родителей, и подумала, что это ее заслуга? Что ж. Вероятно, частично так оно и было. Идея пришла к нему из-за рассказов Рейнхарт о ее семье, но Кайрос реализовывал ее ради тысяч малоимущих, которые нуждались в профессиональном и зачастую дорогостоящем лечении. Лондон лишь тестовый город, позднее лечебные центры Блэквудов наполнят всю Европу. Врачам будет перспективнее оставаться в них на ставке, чем открывать частную практику, а у пациентов появится все необходимое. Это не было прибыльным делом для Кайроса, уж точно не на начальных этапах, но, если присоединятся коллеги отца и он сможет привлечь ведущих ученых в свои лаборатории ради исследований, в итоге Блэквуд получит гораздо больше, чем деньги и слава. Будущее, это прекрасное будущее, о котором без устали говорила его мать, стало как никогда близко.
– А что с ней? – будто невзначай уточнил Кайрос.
– Нашей редакции интересно, какие цели вы преследуете.
– Вашей редакции? Не вам лично?
Кейт сжала руки в кулаки, и только тогда он увидел у нее подшитую папку. Так все серьезно? Она действительно решила, что после случившегося он захочет с ней разговаривать и даже даст интервью?
– Я член редакции, – безэмоционально произнесла она.
Ему хотелось подойти к ней ближе и встряхнуть ее за плечи. Хотелось посмотреть в эти карие глаза и увидеть то, что ускользнуло от него раньше. Эта алчность, эта ложь – они всегда были с ней, но Блэквуд оставался слеп.
– Тогда можете огорчить свою дражайшую редакцию. Я не даю интервью жалким стажерам, которые пытаются прославиться.
Кайрос ощутил жгучий осадок в горле сразу же, как только это сказал. Но почему? Почему ему так мерзко на душе, если она заслужила подобное отношение?
– Теперь мне ясно, – сглотнув, ответила ему Кейт. – Вам нравится лишь то, что приносит удовольствие лично вам. О других вы не собираетесь думать? Что насчет врачей и пациентов? Они тоже будут обязаны тешить ваше эго, пока вам не надоест играть в благодетеля и вы не захотите уйти?
О чем она говорила? Это Рейнхарт отвернулась от их любви, а не наоборот!
– Что, черт подери, ты несешь?! – не выдержал Кайрос. – Я стараюсь! Я стараюсь ради других! Я всегда думаю о других!
Кейт шагнула к нему, ее глаза полыхали гневом.
– Неправда, – процедила она, ее голос сочился яростью. – Вы трус! Лгун! Вам нравится играть чужими жизнями, будто люди лишь марионетки! Вам плевать на настоящие чувства! Вы тот, кто втаптывает все лучшее в грязь! – Она сделала последний шаг, бросая Кайросу вызов, становясь вплотную к нему. – И знаете что? Я счастлива стоять в этой грязи! Лучше испачкаться в ней по самый подбородок, чем прогнить изнутри… как вы, – сквозь зубы поставила она точку.
Кейт явно не ждала от него реакции на свою пламенную речь, потому что в следующую же секунду развернулась на каблуках и приготовилась уйти прочь. Ее остановили лишь шпильки, предательски скользкая подошва и влага, стекшая на плитку с его плавок и полотенца. Она пошатнулась, и ее корпус резко накренился назад. Еще миг – и Кейт упала бы на холодный мрамор, возможно разбив голову, но Кайрос рефлекторно ее поймал.
Папка из ее рук одиноко рухнула на пол, а его руки обернулись вокруг ее тела, чуть ниже груди, и Блэквуд прижал ее к себе, тяжело дыша. Ему не нужно было бежать за часами, чтобы изменить
