Уроки вежливости для косолапых - Виктория Победа

Я киваю.

— И? — просто из вредности уточняю, прекрасно понимая, к чему она клонит.

— И нужно твое согласие.

Мама теребит салфетку пальцами. Нервничает.

— Мое согласие? — усмехаюсь, вспоминая ее позицию три года назад.

Тогда о моей доле никто не вспомнил.

Если бы не Тонька, я бы просто оказалась на улице.

Она отводит глаза, делает вид, что изучает посетителей.

Молчит несколько секунд, и продолжает.

— Это ведь всё равно формальность. Она тебе ни к чему. А мы могли бы…

Какая удобная формулировка.

"Формальность".

Особенно теперь.

— Я даже не знаю, что тебе ответить, мам.

Она морщится, облизывает губы.

— Марин, — начинает другим тоном, мягким, почти умоляющим. — Нам с отцом сейчас непросто…

— Мам, а с чего ты взяла, что вырученных за квартиру денег хватит на дом?

Она молчит, снова отводит глаза.

— Марин, ты сейчас выслушай меня спокойно.

Эти слова заставляют меня напрячься.

— Вадим…

Вот оно. Вадим.

Я чувствую, как внутри всё сжимается в тугой узел.

Имя бывшего мужа действует на меня, как красная тряпка на быка.

— Я думала, в прошлый раз ясно выразилась, — я сама не узнаю свой голос.

Есть в нем что-то пугающее. Ядовитое.

— Марин, послушай, Вадим сказал, что мог бы помочь, если…

— Если что, мама? Помочь взамен на что? — я срываюсь на повышенные тона.

Немногочисленные посетители тут же обращают на нас внимание.

— Он просто хочет с тобой поговорить, — быстро отвечает она.

Слишком быстро. Взгляд уходит в сторону. Руки снова начинают теребить салфетку.

— Он жалеет о разводе.

— Только о разводе? — ядовито уточняю. — Больше ни о чем не жалеет? Нет? А ты, как ты… Я тебе еще в прошлый раз все сказала, передай ему, что если он появится в моей жизни, я подниму на уши весь город, мама, и сделаю все, чтобы его посадить, — шепчу так, чтобы только она слышала.

Мама шевелит губами, будто хочет возразить, но слова застревают. Спустя секунды, наконец выдает:

— Не говори так… Он правда хочет всё уладить. И помощь предложил, если ты согласишься хотя бы выслушать…

— Этого не будет. И знаешь что, согласие на продажу квартиры я дам только при условии получения своей доли от вырученной суммы.

Она делает попытку что-то сказать, но не успевает. Переводит взгляд мне за спину, и выражение ее лица мгновенно меняется. В глазах появляется нехороший блеск, а на губах сдержанная и в то же время торжествующая улыбка.

Я не оборачиваюсь, и так зная, кто стоит за моей спиной.

Могла бы и догадаться, чем закончится это внезапное желание мамы увидеться.

— Марина, — звучит голос.

Такой знакомый, до боли. До крайней степени омерзения.

Я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с человеком, которого презираю всеми фибрами души.

Вадим…

Уверенный, как всегда. Одетый безупречно. С этой своей напускной открытостью, под которой прячется всё то, что когда-то меня уничтожило. Кажется за те три года, что мы не виделись, он еще больше раздался в плечах и теперь выглядит еще крупнее, чем прежде.

И, наверное, еще пару месяцев назад я бы запаниковала. Заледенела от страха.

А сейчас… даже не моргаю. И не чувствую ничего. Ничего, кроме жгучей ярости.

Глава 54. Злой медведь

Слежу за ним взглядом, молча наблюдаю, как, не дожидаясь приглашения, он обходит стол, выдвигает стул и садится рядом с мамой.

Рассматривает меня, проходится по лицу, одежде. Все с той же легкой, игривой и весьма обманчивой улыбкой на губах.

Когда-то эта улыбка заставляла мое сердце биться быстрее, и только по прошествии времени я осознала, какой лживой, холодной и циничной она на самом деле является.

— Хорошо выглядишь, — резюмирует, окончив осмотр.

За годы жизни под одной крышей я научилась считывать его истинные эмоции. Видеть то, что так хорошо скрывалось под маской дружелюбия.

Монстр, методично уничтожающий все хорошее.

— Вопреки твоим стараниям, — произношу холодно, в глаза ему заглядываю.

А ведь они похожи — моя мать и мой бывший муж.

Вот этой мертвой пустотой в глазах.

Ему мои слова приходятся не по вкусу, но держать лицо до последнего Вадим умел всегда. Лишь уголок губ едва заметно дергается.

Хочется выплеснуть остатки кофе из маминой кружки ему в лицо, но я усилием воли давлю в себе это желание.

— Я рад тебя видеть, Марин.

— Не могу сказать того же, знала бы, что ты тоже будешь, не пришла бы, — бросаю на маму испепеляющий взгляд.

Стоило догадаться, учитывая ее рьяные попытки дозвониться.

— Марин, я не ссориться пришел, у нас были сложности в прошлом.

— Сложности? — чувствую, как в крови закипает ярость. — Сложности? Ты это так называешь? Как у тебя вообще хватило наглости спустя столько лет снова появиться в моей жизни, после того, как ты убил нашего ребенка. Моего ребенка, — шиплю ядовито, теряя контроль.

— Это был несчастный случай, — улыбка все же сходит с его лица.

Маска доброжелательности быстро сменяется истинным обличьем. Глаза кажутся еще более пустыми. О, я помню это выражение, помню, как всякий раз у меня все внутри сжималось, когда красивое, почти идеальное лицо бывшего мужа искажала пугающая гримаса.

Сейчас же она не вызывает ничего, кроме чувства абсолютного отвращения.

— Несчастный случай? Поэтому ты все подчистил, упрятав меня в частную клинику и отдельную палату?

— Марина, — мама пытается вторгнуться в наш разговор.

— Не лезь, — обрываю ее, — лучше послушай, пусть расскажет, как все было на самом деле, как ударил меня беременную с такой силой, что я покатилась с лестницы и оказалась в больнице с переломами. Пусть расскажет, как на самом деле я потеряла своего неродившегося малыша. Как потеряла обоих. И пусть расскажет, как подкупил врачей и каждого, кто мог пустить дело в ход, как внушил мне, что ничего не смогу доказать и сколько нервов мне вытрепал, не давая развод.

— Так все-таки это ты, — шипит злобно, его лицо искажает еще более уродливая гримаса.

Скрываемый до этой секунды гнев в полной мере выливается наружу. Я не успеваю среагировать, Вадим хватает меня за запястье, сжимает больно. Смотрит так, будто убить готов.

— Вадик, — видимо, даже мою мать удивляет эта резкая перемена в ее непогрешимом бывшем зяте.

Лишь на секунду меня охватывает страх, но уже через мгновение я вспоминаю о том, что в зале находится Паша и мне ничего не грозит.

— Отпусти меня, — произношу равнодушно, пугая даже саму себя.

— Это ты? — продолжает держать и практически слюной брызжет. — Это твоих рук дело?

— Я не понимаю, о чем