Побочный эффект - Ольга Вечная

Он... просторный. Прекрасный. И очень лаконичный. Шкаф во всю стену, огромный стол, на котором две стопки бумаг и ноутбук, несколько комнатных растений. Огромное окно с видом на парк...

Как завороженная смотрю на усыпанные снегом ели.

Интересно, из стационара открывается такой же вид? Меня вдруг охватывает сильное щемящее чувство. Окна послеоперационных палат моей больницы выходят на соседнее типовое здание и сарай. Мы изо всех сил стараемся подбадривать пациенток, но вот бы моим девочкам еще и любоваться на такие пейзажи!

Эккерт тем временем подходит к кулеру, набирает стакан воды и выпивает залпом. Набирает второй стакан, и снова пьет. Я слежу за тем, как дергается его кадык, и вспоминаю, что его мать, если я ничего не путаю, когда-то давно взяла титул «Мисс столица». Об этом говорили в университете.

Интересно, он на нее похож? Никогда не интересовалась.

- Присаживайтесь, - кивает на стул. - Чай, кофе, воды...

- Нет, спасибо, - перебиваю. И потом, смутившись, добавляю полушепотом: - Я уже выпила все, что у вас было.

Уголки его губ слегка приподнимаются, и я могу поспорить, что пока он идет к своему креслу — выглядит польщенным.

А дальше я снова начинаю нервничать. Потому что мне как будто здесь не место. И я... не понимаю, зачем приехала. Мирона он просто размазал. Протягиваю папку.

- Я заполнила анкеты и тесты, - все, о чем попросили.

Слабоватый получается питчинг. Хочется что-то добавить, и я тянусь к сумке.

- Также я принесла диплом и сертификаты. У меня очень много сертификатов, я захватила самые важные, но могу привезти все.

- Не нужно, - хмурится, листая анкету. - Предоставите потом в отдел кадров, девочки дадут список необходимых документов. Я в курсе, что у вас есть диплом.

- И гражданский иск от Журавлевой Ирмы Олеговны.

Снова хмурится.

- Наверное, мне стоит лучше себя презентовать. Может, поэтому меня никто больше и не берет.

Не спешите меня ругать, я не озвучила сумму иска. Я ее, честно говоря, и не в состоянии озвучить. Попробуйте сами произнести: двадцать семь миллионов.

- Нет, мне нравится честность. Я жду ее от своих коллег. Поэтому давайте поговорим откровенно.

Он откладывает папку и смотрит в глаза.

- Откровенность. Хорошо. Я готова.

Я совершенно не готова откровенничать с Эккертом.

- Формально вы вышли за рамки согласованного объёма вмешательства, что повлекло у пациентки ряд осложнений. Я не думаю, что вам стоит продолжать хранить врачебную тайну, Журавлева подробно расписала ситуацию в своем блоге на четыреста тысяч человек, я тоже почитал. С тех пор ее блог, кстати, вырос на тридцать тысяч, а в комментариях открылся портал в ад — если их почитать, может сложиться впечатление, что медики только и делают, что калечат.

- Ей нужна была эта операция.

- Но в публичном поле главенствует другая версия. Журавлева выложила фотографии и подробно описала, что её «резали без спроса». Это красная тряпка для СМИ. По-хорошему вам надо было либо завершить операцию по плану, либо вызвать старшего хирурга и решить через консилиум на месте.

Не могу удержаться от иронии:

- Ну конечно же у нас всегда есть лишние полчаса на созыв консилиума, пока пациент под наркозом. И все старшие хирурги — совершенно свободны.

- В моей клинике врачу не откажут в помощи. И разделят ответственность.

Переплетаю пальцы и опускаю глаза. Я думала, в моей тоже.

- Лицензии вас не лишили, но я не могу доверить вам пациентов, инвесторы меня просто сожрут.

Киваю. Щеки начинают пылать. Я понятия не имею, что он может предложить.

- Поэтому пока могу предложить вам должность — консультанта.

- Пока? А потом?

- Посмотрим на ваши старания. - Слегка улыбается и смотрит ниже моих глаз. Я сглатываю. Он все время на меня странно смотрит. - Роману понадобится помощь опытного хирурга-урогинеколога. У новой клиники будет фокус на женское здоровье, кто знает о нем больше, чем вы? Ваши предложения будут обсуждаться в моем присутствии, и только после одобрения на всех уровнях претворяться в жизнь.

- Я поняла.

Я плохо поняла, что от меня нужно.

Вообще ничего не поняла. В операционную мне нельзя, если я начну лезть с советами к хирургам — они меня саму на лоскуты изрежут.

- Ваша задача на данный момент — вникнуть в дела клиники и по возможности никому без моего разрешения не отрезать половину мочевого.

- Это я могу, - силюсь улыбнуться. - Хотя сами понимаете, такое искушение. - Играю бровями.

Он не реагирует. Шутка не зашла.

- В понедельник в восемь консилиум хирургов.

- Я буду. - Поднимаюсь. - Тогда, не смею вас больше задерживать. И... спасибо.

- Пожалуйста. Хорошего дня.

- И вам тоже.

Я направляюсь к двери.

- Алена Андреевна, - окликает он в полголоса, и я как-то всем телом замираю.

- Да? - оборачиваюсь.

Тишина невозможная.

- Как вам лимонад? Это нововведение.

- Оу. Очень вкусный.

- Но?

- Но в феврале обычно хочется чего-то без льда.

- Да? - задумывается. - Денис голосовал за безалкогольный глинтвейн.

- Денис Комиссаров?

Он кивает. И у меня внутри все переворачивается.

- Можно еще рассмотреть варианты клюквенного или брусничного морса, - осторожничаю.

- Хм. - Эккерт делает пометку на стикере. - Хорошо. Брусничный морс.

- Но глинтвейн я тоже люблю.

Он снова делает пометку. Что происходит?

Я силюсь улыбнуть и выхожу в коридор.

Меня взяли.

Меня взяли?!

В понедельник в кофейню к Игорю выйдет его знакомая, а я начну работать консультантом! Мне нужно как-то рассказать Лизе и Мирону. Особенно сложно будет - Мирону, но я справлюсь.

Это ведь лучше, чем варить кофе.

Но... что вообще означает должность консультант? И что я буду должна Эккерту? Ничего непонятно.

Двери лифта разъезжаются, и передо мной предстает Денис. Он держит в руке стакан лимонада и широко улыбается:

- Алена? Добро пожаловать в команду!

Глава 8

Тимур

Денис снова зевает, и меня это нервирует. Потому что я сразу тоже хочу зевать, а у меня впереди важное совещание. Более того — среди инвесторов будет присутствовать мой отец, который обычно подмечает каждую деталь, и потом, безусловно, обрушит на нас с Романом список замечаний.

У моего отца — Михаила Эккерта - большой и крайне далекий от медицины бизнес. Мое обучение в меде он воспринимал как очередной кружок, по которым все