Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

— Уилер не обрадуется, узнав обо всем этом. Я не собирался сегодня уничтожать то, что осталось от семейки Кэллоуэй, но я люблю сюрпризы.

По спине пробегает новая волна дрожи, когда Ваз улыбается мне, но его спокойное поведение — просто маска, потому что через секунду он бросается к моей сестре. Я резко вдыхаю, когда он хватает ее за хвост и тянет к себе, а она пытается вывернуться.

Прижимая ее к своей груди, он что-то шепчет ей на ухо, а она кричит. Ее лицо искажается, как будто то, что он ей сказал, причиняет физическую боль.

И тогда я вижу, как его запястье дергается вперед.

— Нет! — кричу я, пока он медленно вонзает нож в ее бок по самую рукоять, как раз туда, где должна быть почка.

Мэгги стонет:

— Пошел… ты…

— Мэгги, зачем кусать руку, которые тебя кормит? — мурлычет он и заглядывает ей в лицо. — Если только ты не была там той ночью... — хрипит он ей в ухо, и у меня внутри все сжимается. — Ты видела то, чего не должна была видеть, девочка?

Я чувствую себя беспомощной. Ее лицо искажено от боли и залито слезами. Я знаю, что она изо всех сил борется за то, чтобы не сдаться. Она шумно дышит, и при каждом вдохе вздрагивает.

— Это больно, не так ли? Когда кто-то играет с тобой? Твоей маме и моему брату нужно было просто подчиниться. Таллис не мог держать Шелби под контролем, и мне пришлось вмешаться. — Ухмыляясь, он облизывает ее щеку. — У меня нет проблем с тем, чтобы делать трудные вещи. Как и у тебя, Мэгги. Мы делаем трудные вещи.

Он трется об нее своим пахом, вырывая из ее груди рыдания, и только после этого она выдавливает сквозь зубы:

— Отпусти меня, ты, больной ублюдок.

Я лихорадочно соображаю, что, черт возьми, я могу сделать, чтобы остановить это. Пытаюсь вспомнить, что у меня с собой. Керамбита нет. Мой электрошокер остался на зарядке. Проклятье. Я оглядываю пространство, и ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия, нет на расстоянии вытянутой руки.

Он притягивает ее ближе, прижимая предплечье к груди, и проводит носом по ее щеке, ее грудь поднимается и опускается.

— Здесь есть небольшое местечко... — Он медленно вытаскивает нож из ее раны.

В крике, вырвавшемся из ее горла, гнев преобладает над страхом, что он причинит ей еще больше боли, чем уже причинил.

Ваз приставляет кончик окровавленного ножа чуть ниже ее уха.

— Вот здесь находится то самое «сладкое местечко», и если нанести удар правильно, чем-то острым, то у лошади, человека, любого, кто не делает того, что ему говорят, красиво потечет кровь. Сначала быстро, словно вода из садового шланга, а потом ровно, как биение твоего сердца. — Он тихо присвистывает, а затем говорит: — Это прекрасное зрелище.

— Хватит, — рычу я, кровь бурлит, сердце колотится в ушах.

Он хмыкает в ответ.

— Неужели? Думаешь, я буду тебя слушать только потому, что ты вертишь тут своей маленькой тугой пиздой?

Она щурится, когда он трется щекой о ее щеку, ее глаза ищут в моих выход из этой ситуации. Когда я опускаю взгляд, то замечаю, что ее джинсы темнеют, пропитываясь ее кровью. Мое сердце камнем падает к ногам.

Поэтому я быстро принимаю решение и говорю:

— Ты ревнуешь, Ваз?

Его глаза встречаются с моими. Но я не даю ему ответить.

— Хочешь то, чего не можешь получить?

Он толкает Мэгги вперед, впечатав ботинок в центр ее спины так, что она падает на землю всего в нескольких футах от него. Я бросаюсь к ней, но он добирается до меня раньше, чем я успеваю преодолеть расстояние.

Я слышу голос, зовущий меня по имени, но не успеваю его разобрать, потому что боль взрывается в животе и отдается по всей спине.

Ваз снова бьет меня, прежде чем я успеваю прийти в себя, на этот раз сильнее, так что у меня перехватывает дыхание. Он орет что-то прямо мне в лицо, но я не могу разобрать слов, потому что пытаюсь отдышаться. Он хватает меня за челюсть, сжимая ее так сильно, что боль разливается по всему лицу. В секунду ясности и отчаяния я тянусь назад, пытаясь нащупать карман. Мои пальцы ищут камень, который я положила туда перед тем, как мы ушли. Одна сторона гладкая, а другая — неровная, фиолетовая. Его зазубренные края мало что сделают, но если я ударю его как следует, это отвлечет его настолько, что он отпустит меня.

Он плюет мне в лицо и говорит:

— Надо было убить твою мать той ночью. Как я и обещал. А потом прийти за Мэгги. А тебя оставить напоследок. Думаю, веселее всего будет наблюдать, как ты истекаешь кровью.

Я изо всех сил пытаюсь вырваться, но его хватка становится все крепче, пока я сопротивляюсь, крича и задыхаясь.

Он бросает взгляд на мою сестру, но я не вижу ее с того места, где он меня держит.

— Мэгги, — зовет он. — Я собираюсь повеселиться с тобой, прежде чем... — Но его слова замирают, когда я размахиваюсь изо всех сил. Зажав камень, я бью его кулаком по голове.

Дальше все происходит так быстро, что я едва понимаю.

Линкольн выкрикивает мое имя.

Руки Ваза отпускают меня.

Я отшатываюсь, едва удерживаясь на ногах, а Ваз смеется.

— Это не имеет значения, — говорит Ваз, держась за голову и выплевывая комок жевательного табака. — У меня много друзей в высших кругах. Я не собираюсь просто так...

Наконец, на этом его слова обрываются. Если бы я моргнула, то не заметил бы того, что сделал Линкольн. Быстрым и точным движением он подбирает с земли нож Ваза и, не колеблясь, крепко сжимает его и полосует лезвием по шее. У меня перехватывает дыхание, когда кожа распахивается, словно кто-то расстегнул молнию. Кровь льется по шее Ваза, его рука взлетает к ране, как раз в тот момент, когда Линкольн поворачивается и бросается ко мне.

Мэгги что-то бормочет в телефон.

— Кортес… срочно сюда… — говорит она, и в этот момент Ваз падает на колени, а затем лицом на тротуар.

Я всхлипывая прикрываю рот рукой, слезы текут по щекам.

— Посмотри на меня, — умоляет Линкольн, его безумные глаза полны паники. Ладони обхватывают мое лицо, он притягивает меня к себе, и я обмякаю в его объятиях, находясь в шоковом состоянии. — Посмотри на меня, малышка. Ты ранена? —