Dux bellorum: средневековый правитель в бою - Камиль Фуркатович Ерназаров
Коль суждено погибнуть нам, — довольно
Потерь для родины; а будем живы, —
Чем меньше нас, тем больше будет славы.
Да будет воля божья! не желай
И одного еще бойца нам в помощь.
(Генрих V. Акт IV, сцена 3)
Этот, а также другие эпизоды, например, рассказы о том, как Генрих V «бодрствовал днем и ночью», лично проверяя все посты, наставляя и поправляя солдат[91], кочуя из хроники в хронику, дошли до Шекспира и, благодаря популярности его пьесы, прочно закрепились в массовом сознании.
Непосредственно перед боем король выслушал мессу[92], после чего обратился к своим воинам. Разумеется, доверять хронистам, которые приводят в своих сочинениях речи полководцев, якобы произнесенные перед началом сражения, можно с бесконечными оговорками о зависимости от античной традиции, о влиянии этой традиции не только на историографов, но и на знакомых с этой традицией (возможно, опосредованно) самих полководцев. Однако в случае с речью Генриха V перед битвой при Азенкуре мы снова сталкиваемся с единообразием содержания. И нам не так важно, произносил ли реальный Генрих V нечто подобное (хотя и анонимный капеллан, и герцог Глостер действительно могли слышать реальные слова короля), важна именно монолитность его образа и единообразие в передаче его слов в исторической литературе. Осознавая, что его небольшому войску, измученному тяжелейшим переходом от Арфлера, предстоит противостоять «всей мощи французов» под предводительством «всех лордов Франции», король выбирал те слова, которые должны были вдохнуть в изможденных людей силы[93], «для того, чтобы каждый солдат был в хорошем расположении духа»[94]. «Как истинный король и рыцарь» он обещал, что Англия не будет платить за него выкуп, и, если так будет суждено судьбой, он будет среди тех бесстрашных рыцарей, которые погибнут в этой битве[95]. Шекспир, включивший в пьесу сцену беседы переодетого и неузнанного короля с английскими солдатами ночью накануне боя, когда «валлиец Гарри» утверждает: «Я сам слышал, как король говорил, что он не хочет, чтобы за него платили выкуп» (Генрих V. Акт IV, сцена 1), усиливает мысль о готовности короля разделить со своими воинами все риски. В первый раз эта тема звучит во время беседы короля с французским герольдом, которая, согласно тексту анонимного капеллана, состоялась еще 20 октября[96]:
Лишь тело будет выкупом моим;
А я отдам его в таком лишь виде,
Что вам не будет пользы от него.
(Генрих V. Акт IV, сцена 3)
Выступая перед войском, Генрих V напомнил о национальной гордости англичан: «Знайте…, что ни одна нога не повернет назад прежде, чем мы все не будем разбиты на этом поле. Думайте о том, что вы англичане, которые никогда не побегут в битве, даже если на каждого из нас придется по десять противников, думайте о том, что Христос поможет нам в нашем праве»[97]. Уверенный в поддержке Всевышнего в предстоящей битве и в том, что Господь не допустит, чтобы англичане «пролили всю кровь», король все же предупреждает, что «если мы все — герцоги, графы, бароны и все наши сыны — отступим в страхе», тогда Бог перестанет помогать англичанам и они обязательно проиграют[98]. Многие авторы подчеркивают особое внимание короля к лучникам, к тем самым простолюдинам, которые не могли рассчитывать на милосердие противника, но которые своей стойкостью и мастерством «стяжали себе вечную славу»[99].
Ход битвы при Азенкуре, а точнее, английская и французская тактики, хорошо известен. Отмечу несколько ключевых ее составляющих. Дождь, который шел предыдущий день и всю ночь перед битвой, напитал поле водой. Занявший позицию первым, Генрих V правильно использовал особенности неширокого поля (примерно 700 метров), окаймленного с двух сторон лесом и болотом с ивняком, расположив свое немногочисленное войско уже традиционным для англичан эпохи Столетней войны образом: отряды спешенных латников перемежались отрядами лучников, лучники также размещались на флангах. Центр находился непосредственно под командованием Генриха V, правый фланг возглавил дядя короля — герцог Йоркский Эдуард Нориджский, левый фланг — лорд Томас Камойс[100]. Учитывая значительное численное превосходство французов, английский король изначально выбрал для себя оборонительную тактику, чтобы вынудить противника атаковать свои позиции под градом стрел. Однако французы медлили, ожидая, что вслед за герцогом Орлеанским, прибывшим под Азенкур утром 25 октября, успеют подойти и принять участие в сражении герцоги Брабантский и Бретонский. Учитывая вероятность этой перспективы, Генрих V отдал приказ начать сражение, выдвинув лучников вперед и провоцируя врага на ответное движение[101].
Первоначальный французский план сражения был разработан маршалом Бусико и коннетаблем Шарлем д'Альбре. Существует мнение, что оба опытных военачальника считали, что следует дождаться подхода войск герцогов Бретонского, Анжуйского и Брабантского. Однако формальным главой французского войска был 19-летний племянник короля — герцог Карл Орлеанский, для которого битва при Азенкуре открывала заманчивую перспективу не только одержать победу в своем первом сражении, но и пленить английского короля. Желание герцога Орлеанского не откладывать сражение поддержали пылкие герцоги Алансонский и Бурбонский[102]. Согласно плану, разработанному Бусико и д'Альбре с учетом традиционных английских построений[103], на флангах, напротив английских лучников, следовало разместить отряды арбалетчиков. Однако в реальности огромный рыцарский авангард (в него поспешили войти все знатные сеньоры) не оставил для арбалетчиков места на узком поле[104]. По мнению одного из авторитетных специалистов по Столетней войне Дж. Сампшина, причину изменения плана следует искать в подчинении маршала и коннетабля желаниям принцев[105]. Бургундские хронисты Ангерран де Монстреле и Жан де Ваврен в своих хрониках утверждали, что французы построились в три баталии (авангард, основные силы и арьергард). Авангард состоял из 800 конных рыцарей в центре, примерно четырех тысяч лучников и 1 500 арбалетчиков, на флангах размещалась конница (примерно по 600–800 всадников с каждой стороны). Вторая баталия по своей численности и составу не уступала авангарду. В арьергарде
