Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Янни Коцонис
Многочисленные отказы платить долги ставили земства перед весьма неудобным выбором. Прибегать к насилию для возвращения ссуд (в отсутствие финансовых и имущественных гарантий это означало применение телесных наказаний, предусмотренных для крестьян вплоть до 1903 г.) было не свойственно данным учреждениям; более того, даже при успешном взыскании долга они рисковали лишить каждое конкретное хозяйство предметов первой необходимости и ускорить его обнищание. Вместо этого земства просто юридически оформляли свершившийся факт — объявляли товарищества распущенными. В других случаях они вынуждены были прибегать к практике, известной как «переписка», то есть снова и снова, из года в год, вносили одинаковую сумму долга в конторские книги, что создавало впечатление финансового благополучия и помогало избегать ненужных вопросов.
Опыт 1870-х гг. породил два основных подхода к вопросу о кооперативном кредите, каждый из них был обременен внутренними противоречиями, которые создавали ряд препятствий, казавшихся непреодолимыми. Они рассматривали различные варианты решения проблемы, но, по сути, отличались в ответе на главный вопрос: как в одном учреждении объединить личную ответственность, социальную справедливость и коллективизм. Первый подход упирал на уравнительные, общинные черты русской деревни и требовал, чтобы каждый крестьянин мог получить свою долю денег и соразмерную часть общего долга. Кооперативы, созданные на подобных основаниях, как жаловалось Тверское земство, были очень слабы: они располагали небольшим паевым капиталом, малым количеством взносов, легко шли на удовлетворение бытовых потребительских нужд своих членов и преуспевали лишь в бесконечных «переписках» немалых долгов. Второй подход, в меньшей степени связанный с общинными принципами, указывал на необходимость отбора при приеме членов и требовал не допускать в товарищества тех, кто вряд ли смог бы правильно распорядиться ссудой и вовремя возвратить ее. Подобные кооперативы были более жизнеспособны, располагали очевидно большими капиталами и большим количеством членов, обладавших высокими доходами и соответствующим общественным статусом. Но эта модель противоречила распространенному среди кооперативных деятелей мнению о том, что роль правительства и кооперативов всех типов состоит в защите нуждающегося большинства как раз от той самой преуспевающей группы членов[67].
Практические результаты каждого из этих подходов были наглядно проиллюстрированы опытом двух селений, образовавших кооперативы в 1870-х гг.; они продемонстрировали различные пути решения кооперативных проблем при участии местных земств. В 1882 г. Домшинское ссудо-сберегательное товарищество в Вологодской губернии не смогло выплатить проценты по ссудам, полученным от земства и Государственного банка. Губернское земское собрание приняло неожиданное решение: вместо того чтобы по традиции санкционировать закрытие кооператива и переписывать его долги из года в год вплоть до списания недоимок, оно решило воспользоваться строгими законными процедурами и научить крестьян уважать те ценности, которые кооператив призван был внести в их жизнь, — строгую ответственность по долговым обязательствам и необходимость отчитываться в своих действиях. В том же году окружной суд объявил, что долг товарищества по ссудам составляет 13 263 руб. 46 коп. (проценты в размере 1122 руб. 80 коп. были списаны), и постановил, чтобы он был возвращен кооперативом незамедлительно. Члены товарищества проигнорировали предписание, и в 1888 г. (через 6 лет!) суд наконец санкционировал конфискацию имущества должников кредиторами. Представители земства в сопровождении полиции прибыли в село, но пришли к выводу, что имущество практически всех членов кооператива является неотчуждаемым по закону. Кое-как они смогли получить с должников 21 руб. (вероятно, в виде выручки от продажи некоторого количества одежды, обуви и незначительной домашней утвари). Власти в принудительном порядке изъяли у членов-должников еще 380 руб. наличными и в последующие годы арестовали банковские счета, на которых находилось 1300 руб. В 1898 г., после 16 лет судебных разбирательств, долг продолжал составлять более 10 тыс. руб.; земство объявило, что деньги безвозвратно потеряны, и закрыло дело[68].
Другой случай, в Новгородской губернии, показал, что более уравнительный подход, тесно связанный с общинными обычаями, также имеет печальные последствия. В 1870-х гг. земский уполномоченный объяснил жителям одной деревни, что они имеют право на земскую ссуду, но только при том условии, если учредят у себя ссудо-сберегательное товарищество. Это односельчане и сделали; после распределения средств каждый из них получил ссуду размером в 20 руб., часть которой была потрачена на общедеревенское празднование, а оставшееся — на уплату налогов и закупку товаров широкого потребления. (Вопрос о приобретении паев, очевидно, вообще не ставился.) Когда подошел срок выплачивать первоначальную ссуду, члены товарищества взяли у земства новый заем для погашения первого, а когда кооператив был признан не имеющим права на получение новых кредитов, те же поселяне открыли новое товарищество и начали новый цикл. К 1884 г. каждый житель деревни был должен различным кооперативам по 80 руб., и представитель земства в сопровождении уездного исправника прибыл в деревню, чтобы выяснить, «видят ли мужички пользу» от этих товариществ, то есть вкладывают ли крестьяне, и насколько продуктивно, полученные от земства деньги, чтобы потом, используя прибыль, выплатить ссуду. Расследователь отбыл, удовлетворившись единодушным и, казалось, всеобщим ответом: «Видим, батюшка, большую пользу, дай Бог тому здоровья, кто это задумал!» Крестьяне, конечно, имели в виду, что малые суммы помогают им бороться с трудностями и дороговизной в нередкие тяжелые годы.
Вскоре земство потребовало от товарищества выплатить первые платежи по ссудам, которые крестьяне поделили по 9 руб. 60 коп. на двор. Не имея больше земских ссудных капиталов, чтобы уплатить долг, они пошли к местным ростовщикам, которые и выдали им деньги под будущий урожай. Земский представитель, посланный собирать платежи, не подозревал о происхождении денег и был приятно удивлен, что кооператив выполняет свое предназначение, тогда как крестьяне обвиняли кооператив и земство в ростовщичестве, взимании процентов (осуждаемом в Библии) и в извлечении на них эпидемии холеры[69].
Самым интересным в обоих случаях является то, что каждая из сторон — и представители земств, и члены кооперативов — считала товарищество детищем противоположной; кооператив, таким образом, становился символом того образа действий,
