История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

12. На обломках империи

Кризис всей созданной некогда Чингисханом и его потомками монгольской системы управления продолжался довольно длительный период времени. Во второй половине XIV века пала империя Юань в Китае. Примерно в это же время прекратила своё существование первоначальная монгольская государственность в Иране и Средней Азии. Последним крупным государством монгольского типа был улус Джучи. Однако с их падением собственно политическая традиция не прекратила своего существования. Более того, именно масштабный кризис в монгольских государствах наглядно продемонстрировал всю глубину того воздействия, которое традиция, созданная Чингисханом, оказала на политические, социальные и этнические процессы в различных сообществах практически на всём пространстве Евразии, от Китая до России.

Стоит также отметить, что гибель монгольских государств, а значит, и отступление монгольской традиции, не были похожи на прекращение существования всех прочих империй, когда-либо созданных в Евразии кочевыми народами. Например, можно вспомнить тот же Тюркский каганат или любых других, в основе которых находилась племенная система организации общества. Традиционно после гибели такого государства из-под его обломков на первый план выходили племена как основная организационная единица. Так было с хазарами и булгарами после гибели Западно-Тюркского каганата, с сеяньто, уйгурами, карлуками после гибели Восточно-Тюркского каганата или с телескими племенами после гибели каганата Жужаньского. Причём все эти племена существовали и до момента образования данных государств.

Особенностью же монгольской традиции было то, что на огромных степных пространствах Евразии после кризиса данной традиции из-под её обломков стали появляться принципиально новые племена, нежели те, которые существовали до образования Монгольской империи. Воздействие монгольской традиции на обычные организационные структуры кочевых племён было настолько глубоким, что прежние племена, из состава которых, собственно, и набирались люди для улусов и «тысяч» монгольских государств, не пережили достаточно длительного периода её господства.

Во многом именно этим воздействием и можно объяснить довольно долгое существование монгольской традиции даже после гибели основных связанных с ней государств. По большому счёту, кочевому миру Евразии необходимо было время для того, чтобы в его пределах вновь появилась и постепенно укрепилась традиционная племенная система. В этой ситуации признание в некоторых кочевых обществах принципа легитимности власти семьи Чингисхана можно считать отличительной особенностью переходного периода от монгольских государств к новым условиям существования.

В ходе кризиса монгольской традиции управления наибольший интерес представляют происходившие в разных условиях процессы эволюции бывших армейских «тысяч» монгольской армии в новые племена. Например, после гибели в Китае империи Юань на север отступили не только монголы из состава армейских «тысяч». Вместе с ними в монгольские степи отошли также многие из тех, кто служил погибшей империи. Они не принадлежали к монголоязычной части её населения и по разным причинам не могли остаться на территории Китая. Характерно, что всем им пришлось найти новую форму самоорганизации.

В ситуации, когда в степных условиях «тысячи» бывшей армии империи Юань постепенно трансформировались в новые монгольские племена, такой формой организации могла стать только племенная система. Многие из беженцев из Китая стали частью этой системы. «Так, нам известны, например, следующие племена и поколения: 1) Asud, то есть асы или аланы, принадлежащие к правому крылу монгольского народа, 2) Erkegud, то есть «христиане», вошедшие в состав халхасов, 3) Kergud, то есть киргизы, они входили в состав ойратов и халхасов, 4) Sartagul, то есть «сарты, хорезмийцы, среднеазиатские мусульмане (тюрки и иранцы)» вошли в состав халхасов, 5) Tanggut, то есть «тангуты» вошли в состав халхасов, уратов, ордосов»[703]. Перечисленные здесь аланы, «христиане», сарты были составной частью системы управления империи Юань и относились к упомянутой выше прослойке сэму. Они служили в качестве чиновников, солдат в армии и гвардии. Использование этих людей, чуждых китайской государственной традиции, позволяло империи Юань обеспечивать дополнительный контроль над местным населением. Она могла по мере возможностей избегать китаизации управленческого аппарата. Неудивительно, что в итоге после китайской реставрации некоторым из них пришлось вместе с монголами отступить в Монголию и найти способ адаптироваться в новых условиях жизни в местном племенном обществе. В том числе научиться вести кочевой образ жизни.

На данном примере мы можем видеть, как происходила трансформация отдельных армейских подразделений империи Юань, сформированных из оседлых жителей, в новые кочевые племена. В свою очередь, племенной состав Монголии в этот период времени также не был похож на традиционную структуру племенной организации, существовавшую до начала эпохи Чингисхана. В частности, среди новых монгольских племён можно было наблюдать осколки прежней военно-административной системы времён Монгольской империи. Так, например, в XVII веке на реке Шира-Мурун располагались монгольские княжества барин, ару-хорчин, оннют и кешиктен[704]. Последнее название имеет прямое отношение к исторической гвардии времён Чингисхана и этот пример весьма показателен.

В связи с тем, что новые племена формировались на базе прежних частей монгольской имперской армии, естественно, что среди них встречалось много названий, которые были напрямую связаны с прежней армейской структурой. Помимо упомянутых выше кешиктенов можно, к примеру, вспомнить племя каучин. Каучины были одним из четырёх главных племён западной части улуса Чагатая, их эмирами являлись Казаган и Хусайн, сыгравшие большую роль при распаде чагатайского государства. При этом именем каучин обычно называли привилегированные части монгольской армии. В то же время у восточно-чагатайских моголов было племя ордабеги, в дословном переводе означавшее «бек ханской ставки»[705]. Кроме того, в известном списке 92 племён, входивших в состав государства Абулхаира, довольно много названий, имеющих прямое отношение к армейской структуре монгольского времени. Это племена минг (тысяча), юз (сотня), кырк (сорок), онг (десять), тама. По мнению Т. Султанова, одно из племён из состава государства Абулхаира «атгучи, например, буквально означает стрелок. Учитывая, однако, то обстоятельство, что некоторые этнонимы отражали названия характерных занятий, можно, видимо, и в этих словах видеть этнонимы»[706]. Все эти названия напрямую связаны с армейской иерархией, и при этом не имеют предшественников в более раннюю эпоху, до создания Чингисханом монгольского государства.

Хотя, конечно, многие из названий племён, появившихся на обломках империи, существовали ещё и в домонгольский период. Однако стоит ещё раз подчеркнуть, что это были принципиально новые племена. Ранее в данной работе было высказано предположение, что «тысячи» в Монгольской империи формировались из разных источников. В их состав могли входить представители как кочевых, так и оседлых народов. Однако кочевники