ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

письмо тем «было показываемо многим знатным особам». Во-вторых, сам Щербатов позже относительно этого документа писал: «Не утверждаю я напечатанного его письма в анекдотах, которое по крайней мере вид истины имеет»20. Иначе говоря, Щербатов, видевший, по словам Штелина, «Прутское письмо» в подлиннике и даже показывавший его другим, на самом деле имел в руках не оригинал, а по меньшей мере копию. Штелин же не имел и таковой, приведя текст явно по рассказу неизвестного нам лица. В пользу этого говорит следующий факт.

В книге Штелина много «анекдотов» приведено по устным воспоминаниям. Как показал Павленко, часть их неточны, а некоторые и вовсе выдуманы21. Правда, Штелин указывал, что он видел «знатное количество» всевозможных документов, относящихся к истории царствования Петра I, в архивах Шереметевых, Чернышевых, Апраксиных, даже имел копии 354 писем Петра I к Апраксину. Но в своей книге Штелин практически не дает ссылок на письменные источники и публикует «по спискам» только проект документа об учреждении Санкт-Петербургской академии наук, письмо Петра I (ранее нигде не публиковавшееся) к Апраксину о победе под Полтавой и «Сказание о зачатии и о рождении Петра Великого» 17 Н. Крекшина. Весьма показательно, что эти опубликованные документы чисто полиграфически отличаются от рассказов Штелина – здесь иной шрифт, иное расположение текста и т. д Прутское же письмо опубликовано в обычной манере «сказаний» – с литературным вступлением, текстом письма, заключенным в кавычки (как и в тех случаях, когда Штелин издавал воспоминания), политическими и нравственными сентенциями. Иначе говоря, перед нами – даже не текст письма, приведенный по копии, а в лучшем случае зафиксированный Штели-ным рассказ – «сказание» или «анекдот», бытовавший в русском обществе XVIII в. и известный Щербатову. Если к этому добавить придуманную Штелиным легенду о создании письма, если учесть, что «анекдот» явно получен им даже не от Щербатова, который сам не решался утверждать о его подлинности, если принять во внимание, что Штелин должен был его перевести на немецкий и французский языки, становится очевидным, что проблема подлинности, точности идей «Прутского письма» Петра I остается открытой.

Не выдерживают критики аргументы сторонников подлинности и достоверности «Прутского письма». В самом деле, строго говоря, можно допустить существование этого документа, который из-за деликатности своего содержания затем был уничтожен, например по распоряжению того же Петра I Но такой документ не имеет никакого отношения к «анекдоту» Штелина, который неизбежно отражал всего лишь слухи, домыслы о «Прутском письме». Любопытно, что содержание письма, как показала Подъяпольская, находит много параллелей в документах начала XVIII в. Для Подъяпольской это служило доказательством достоверности письма. Но это не говорит о его подлинности: достоверным может быть любой подложный документ, когда он написан на подлинных и достоверных источниках. Именно так и следует смотреть на «Прутское письмо» В его основе – хорошо известные в XVIII в. материалы, которые могли быть использованы при изготовлении фальшивки.

В этой связи чрезвычайно важным оказалось остававшееся неизвестным исследователям до 1982 г. письмо А. А. Нартова, сына царского механика А. К. Нартова, к Штелину. Ввиду его прямой связи с «Прутским письмом» приведем полностью текст этого документа.

«По изустным преданиям от находившихся при Петре Великом приближенных, в том числе был собственный его механик А. Нартов, который тоже сказывал, повествуется: якобы государь, положа твердое намерение с армию своею при Пруте храбро пробиться сквозь многочисленное войско турецкое, будучи оным со всех сторон окружен, и опасаясь несчастного приключения, накануне такого предприятия в предосторожность написал в Сенат своеручный указ, изъявляющий горячейшую любовь его к отечеству своему и беспримерный великий дух, превышающий его выше смертных, какого примера ни в древних, ни в новых деяниях не находится и который доказывает, что он государство свое любил паче, нежели самого себя.

Сие повеление якобы состояло в том, чтоб в случае несчастного плена его не почитали бы уже его с того часа государем своим, но избрали бы на место его главою своею достойнейшего; и по присылаемым из плена подписанным рукою его указам не только никакого исполнения его не чинили, да и оным бы не верили.

Из сего доказывается, что Петр Великий лучше желал великое несчастие претерпеть сам один, нежели что-либо уступить от отечества своего неприятелю, и общую пользу предпочитал самому себе

О сем слушал я неоднократно от отца моего А. Нартова, при Петре Великом неотлучно 22 года бывшего, которого сей монарх любил. То же слышал я к от г-на сенатора князя Михаила Михайловича Щербатова, которому вверена архива Петра Великого для разбора.

Но послан ли был такой указ и существует ли он где в хранилищах, того сказать не могу, а надлежит осведомиться о сем лучше у князя Щербатова»22

Текстологическое сопоставление «анекдота» Штелина и письма Нартова убеждает: последнее являлось источником для первого. «Анекдот» Штелина озаглавлен: «Петра Великого удивительная любовь к своему государству и отечеству». Но это – не что иное, как легкая перефразировка слов Нартова, писавшего о «горячейшей любви» царя к «отечеству своему». По Штелину, Петр I «пекся…больше об отечестве, нежели о себе самом», фраза, повторяющая слова Нартова, который писал, что указ с берегов Прута «доказывает, что он (царь. – В. К.) государство свое любил паче, нежели самого себя». В письме Нартова встречаем: «…в случае несчастного плена его не почитали бы уже его с того часа государем своим, но избрали бы на место его главою своею достойнейшего; и по присылаемым из плена подписанным рукою его указам не только никакого исполнения его не чинили, да и оным бы не верили». «Прутское письмо» сообщает: «Если случится сие последнее (плен. – В. К.), то вы не должны меня почитать своим царем и государем и ничего не исполнять, что мною хотя бы то по собственноручному повелению от вас было требуемо, покаместь я сам не явлюся между вами в лице своем, но если я погибну и вы верные известия получите о моей смерти, то выберите между собою достойнейшего мне в наследники» (в последнем случае при общем совпадении Штелин поправил известие Нартова, согласно которому преемника Петра I надлежало избирать при живом царе, но одновременно ввел другую несуразность, не указав, кому принадлежит управление государством во время плена Петра I).

К. В. Малиновский, опубликовавший письмо Нартова, полагал, что оно подтверждает подлинность «Прутского письма». Однако Павленко убедительно показал, что дело обстоит как раз наоборот. Он обратил внимание на то, как сам Нартов в своем письме относится к сообщаемым им сведениям. Он трактует их Как «изустные предания», дважды употребляет слово