Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Янни Коцонис

Выводы Совещания были противоречивы и неопределенны: оно признало основные принципы, выдвинутые Кривошеиным, но отклонило все его конкретные предложения. Участники согласились дать кооперативам право «широкого» ипотечного кредитования под земельное обеспечение — но только при том условии, что заемщики не будут крестьянами, а значит, «намеченные выше предположения об изменениях и улучшениях в области крестьянского кредита не создают чего-либо существенно нового». В действительности, участники Совещания вновь подтвердили принцип неотчуждаемости надельных земель и государственную необходимость механизма коллективной ответственности. Земельные заклады должны были приниматься кредитными кооперативами лишь в виде исключения; каждый подобный случай требовал утверждения центральным правлением Государственного банка. Но даже тогда заложенные земли подпадали под действие существующих законоположений, которыми руководствовался в подобных случаях Крестьянский банк. Последний же почти никогда не принимал надельные земли в качестве залогового обеспечения, редко доводил дело до конфискации земель должников и обычно следовал целой системе узаконений, гарантировавшей, что земля останется у заемщика или, по крайней мере, в составе земель его общины[153].

У правительства отсутствовала и четкая система финансирования земельной реформы. Бывшие общинники, перешедшие к частной собственности и ставшие теперь сельскими хозяевами и землевладельцами, по-прежнему не могли воспользоваться конкретными преимуществами частного собственника — правом свободного долгосрочного земельного кредита. Когда Кривошеин (снова при поддержке Столыпина) собрал следующее совещание по сельскохозяйственному кредиту в мае 1910 г., он отметил, что за прошедшее время в данной сфере мало что изменилось[154]. Крестьянский банк владел монополией на закладные операции с крестьянскими надельными землями, но за три с половиной года смог выдать лишь 44 тыс. руб. в виде ссуд на усовершенствование культуры земледелия. Землеустроительные комиссии выплатили всего около 2,4 млн. руб. в качестве ничем не обеспеченных ссуд и пособий, размер которых был явно недостаточен для решения даже основных проблем нового частного крестьянского землевладения. Постоянные требования ГУЗиЗ, чтобы кооперативные кредитные учреждения активнее использовались для финансирования земельной реформы, встречали все тот же ответ со стороны Министерства финансов — кооперативы не имеют ни достаточных средств, ни компетентности, чтобы кредитовать столь важные операции, а правительство, в свою очередь, не может взвалить на них всю ответственность в этих вопросах. Ипотечные операции посредством кооперативного кредита почти полностью сконцентрировались в губерниях Польши и Прибалтики, где применялись другие законодательные нормы, регулирующие имущественную правоспособность[155]. Даже если сложить указанные суммы, они были весьма далеки от потребностей реформаторов, тогда как схемы расходования средств казны оставались несовместимыми с основной целью преобразований — интеграцией общества.

Кривошеин расценил эти факты как симптомы всеобщей самоуспокоенности бюрократии. Прошло менее четырех лет после революции, заставившей изменить правительственную политику, а бюрократия уже поспешила утешиться ложным ощущением безопасности, в котором и обрела покой при отсутствии явных признаков нестабильности и беспорядков. Чиновники не хотели видеть, что кризис не только сохраняется, но и разрастается, уходит вглубь, хотя на поверхности все пребывает в обманчивом спокойствии. Кривошеин указал, что, когда бюрократия, наконец, обратилась к проблемам деревни, «мы запоздали. Мы ничего не делали своевременно, а только когда наступали чрезвычайные обстоятельства, мы делали поспешно и, может быть, слишком много» (имеется в виду паническая распродажа дворянских земель). А потом бюрократии пришлось провести аграрную реформу согласно указу, чисто формально, без должной подготовки, непоследовательно и теоретически непродуманно. Из-за того что небольшие суммы, выделяемые на землеустройство и агрономию, тратились по старым схемам («новое вино в ветхих мехах»), в деревне все осталось по-прежнему, а внимание правительства было быстро отвлечено другими задачами, что привело к катастрофическим последствиям. «Если бы мы сделали все своевременно, то, быть может, не были бы поставлены в такое положение, но не надо на это слишком полагаться. Это было бы беззаботно. Русская деревня находится в периоде истощения, в этом не может быть малейшего сомнения. Гомеопатией исцелить ее нельзя, надо подобрать более действительные средства».

Кривошеин снова повторил, что основной задачей реформ является создание новой структуры общества: независимо от объемов вложенных средств, главное — построить кредитную систему, отражающую и скрепляющую новые социальные отношения между собственниками. «Своею настоящею деятельностью правительство строит будущее России и в заботах своих о нуждах народных обязано в меру разумения считаться с тем, что ожидает страну впереди». Суть вопроса была в том, позволит ли правительство крестьянам-собственникам включиться в новое социальное устройство. «Почему же крестьянину, зрелому или не зрелому, доверяются земли, скупленные Крестьянским банком, и допускают выдачу ему ссуд в размере 100 %, а не доверяют ему получить под ту же землю, нигде не заложенную, ссуду в размере 10–20 % ее стоимости?» Кривошеин опять предложил использовать крестьянский поднадельный кредит — «огромный ресурс», оцениваемый в 6–7 млрд, руб. и остававшийся совершенно свободным от любых задолженностей. На этот раз он просил, чтобы Крестьянский банк был передан в ведение ГУЗиЗ и превращен в ипотечный банк, служащий интересам всех собственников земли, занятых сельскохозяйственным трудом.

Представитель Министерства финансов отклонил предложения Кривошеина по ряду причин. Кредитная система, потенциально способная поглотить «6–7 миллиардов рублей», без контроля со стороны министерства может нанести серьезный удар по кредитно-финансовой политике страны, а также отвлечь средства от новой программы перевооружения армии, от развития тяжелой промышленности и транспортной системы. Кредиты, обеспеченные частной земельной собственностью, вероятнее всего, пойдут на поддержание непосредственного существования и повседневные нужды крестьян, а не на инвестиции в сельское хозяйство и т. п. Закамуфлированные ссылки противников Кривошеина на малокуль-турность крестьянства стали явными и вполне определенными, когда представитель финансового ведомства спросил, «понимает ли народ» вообще суть реформ, «осознает» ли их необходимость. С начала XX в. кредитная политика государства основывалась на том положении, что крестьянство заведомо не способно взять на себя ответственность за судьбу реформ. Система земельных залогов в Крестьянском банке — как на покупку новых земель, так и на усовершенствование земледелия — удерживала все сделки под полным контролем правительства; кооперативы, как было показано выше, находились с 1904 г. под постоянным надзором со стороны государства и совсем не ставили под угрозу средства к существованию своих членов, так как оперировали небольшими капиталами и не могли позволить крестьянам закладывать свои земли. Кривошеин же, наоборот, разрабатывал систему безличных механизмов, которыми бы отчасти управляли сами крестьяне в кооперативах, а правительство, в конце концов, перестало бы их контролировать. Предполагалось, что должно пройти некоторое время, пока кооперативы «органически» впишутся в жизнь местных сообществ и войдут в крестьянское «сознание». А до этого времени сельское хозяйство вообще и кооперативы в частности нуждаются не в автоматическом