Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Янни Коцонис
Кривошеин долго доказывал Совещанию, что суть проблемы не сводится к вечной нехватке денег. Ипотека откроет кредитору доступ к крестьянскому хозяйству, что позволит правительству выявить новый тип единоличного хозяина и внедрить в русскую жизнь этос личной ответственности. Ведь ссуды выполняют в том числе и просветительские функции, смещая границы между сословиями, приучая заемщиков соблюдать нормы, установленные правительством. Закладные и ссудные операции с недвижимостью являются ключом к закрытому, обособленному сословию, они позволят правительству влиять на отдельных крестьян, втягивая их в новые взаимоотношения деревни и государства посредством системы поощрительных (ссуды) и принудительных (конфискация и перепродажа земли новым хозяевам за долги) мер. «Все жизненные успехи» заемщика в этих условиях будут зависеть от грамотного использования кредита и согласия с требованиями кредитора: ссуды должны выплачиваться на «чисто коммерческих» условиях, то есть просроченные обязательства по займам должны в любом случае выполняться, недоимки «строго взыскиваться», а земли, по необходимости, конфисковываться и продаваться со свободных торгов. Однако в существующих обстоятельствах «необеспеченность ссуд лишает все дело мелкого кредита твердости и устойчивости и придает ему крайне нежелательный характер риска и случайности». Не важно, насколько велико будет рвение соответствующих инстанций, обеспечивающих возврат ссуд: ключ к проблеме заключается в том, что «действующие узаконения изъемлют от обращения взыскания все предметы, составляющие необходимую принадлежность крестьянского хозяйства». Под данную формулировку подпадает любая крестьянская собственность, чем «устраняется всякая возможность взыскать что-либо по просроченным ссудам».
Из всего вышеизложенного Кривошеин заключал, что существующие формы кредитования приучают крестьян действовать диаметрально противоположно тому, чего хотят от них реформаторы и что является целью преобразований. Государственные безвозмездные субсидии и ничем не обеспеченные ссуды приучают лишь к ленивому ожиданию периодических «благотворительных» акций правительства. «Вместо того чтобы привыкать выходить из трудных положений собственным трудом и предприимчивостью, народ приучается надеяться на казну. Казенная благотворительность воспитывает в народе беспечность, лень, требовательность, недовольство… Получив ссуду из филантропии, крестьянин будет надеяться на ту же филантропию и при возврате ссуды». Кооперативный кредит с коллективной ответственностью всех членов укрепляет крестьянскую обособленность, изымает крестьян из зоны действия других государственных законов о собственности и препятствует развитию духа индивидуальной ответственности и частного предпринимательства. «Льготы, ставящие крестьянина в положение как бы недееспособного субъекта, противоречат всему новейшему направлению нашего законодательства, стремящемуся уровнять крестьян в правах с прочими сословиями… Это вполне освобождает их от своих ссудных обязательств, ослабляя мотивы к аккуратному выполнению обязательств и открывая простор для различных обманов и ухищрений».
Кривошеин внес предложение по организации нового центрального банка ипотечного кредитования, управляемого правительственными чиновниками и обеспеченного выпуском новых облигаций внутреннего займа на сумму 500 млн. руб., гарантированного государством[150]. Кооперативы должны были играть роль общероссийской сети региональных отделений нового банка и свободно принимать земли в качестве залога по ссудам у всех, кто владел землей на правах частной собственности, — то есть работать со всеми земельными собственниками без различия их сословной принадлежности. Действительно, сословные различия при таком подходе должны были закономерно потерять всякое значение, так как местные учреждения всех министерств, ведомств и органов самоуправления (крестьянское волостное и сельское самоуправление, земства, местные банковские правления и правительственные уполномоченные) должны были сосредоточиться на проблемах земельной собственности, а не на сословном статусе заемщиков.
Критику данного проекта представители Министерства финансов начали с ключевого фискального возражения. Выпуск облигаций на 500 млн. руб. — в любом случае слишком высокая цена для данной реформы, но в существующих обстоятельствах (недавняя война с Японией, внутренние потрясения, мировой экономический кризис и спад производства) для правительства и государства просто невозможно брать на себя подобные обязательства. Другие участники Совещания единодушно указали на хроническую нехватку опытных чиновников и администраторов на местном уровне. Эти формальные финансово-административные возражения вскоре переросли в дискуссию об уровне крестьянской культуры и зрелости. Ряд ораторов отрицал, что такая ценность, как крестьянское имущество и благосостояние, может быть отдана в руки самих крестьян, — пусть даже выступающих в качестве заемщиков и членов кооперативных правлений. Я.Я. Литвинов — представитель Министерства внутренних дел — заявлял, что кооперативы «состоят сплошь из людей совершенно неразвитых, малограмотных», и более опытные в финансовых операциях торговцы и ростовщики еще «хуже», поскольку зачастую преследуют «спекулятивные, корыстные цели». Никто из этих людей не будет легко «подчиняться указаниям и требованиям власти», а ведь она — единственная авторитетная сила, способная реально защитить интересы крестьянства. В.С. Кошко — представитель Крестьянского банка — полагал, что аграрная политика правительства никогда не преследовала цели насильно вытолкнуть крестьянство на кредитный рынок: такие предложения «подорвали бы общее, принятое нашим законодательством, начало о неотчуждаемости надельных земель, которое, между тем, вовсе не предполагается правительством к отмене». Кривошеин ответил на эти возражения тем, что проектируемый банк будет вовлекать в оборот облигации займов и крестьянские накопления в кооперативных учреждениях мелкого кредита, а не бюджетные ассигнования, и таким образом казна не понесет чрезмерных потерь. На это представитель Государственного банка Н.И. Бояновский возразил, что основная проблема состоит не в финансах, а самих крестьянах. «Во главе этих учреждений обычно стоят полуграмотные крестьяне, которым знакомы только примитивные приемы сельскохозяйственной культуры… Принимая во внимание низкий культурный уровень администрации мелких кредитных учреждений, не только не может быть речи о снабжении этих учреждений средствами казны на выдачу ипотечных ссуд, но и является даже нежелательной более или менее широкая затрата на этот предмет и собственных их средств»[151].
Обсуждение ярко продемонстрировало глубокие различия в интерпретации смысла земельной реформы в среде бюрократии. Все соглашались, что крестьянам нужно позволить выйти из общины и укрепить свой надел, каковые права им и предоставил закон 9 ноября 1906 г. Но Кривошеин предложил, чтобы они вышли также и из крестьянского сословия, став членами новой социально-экономической общности, домохозяевами-собственниками с присущими им правами, преимуществами и социальной практикой. Его оппоненты считали, что все крестьяне все равно останутся в крестьянском сословии по причинам своей культурной и гражданской незрелости, так что совершенно не важно, на каком основании они при этом будут владеть землей[152]. Именно культурный аспект проблемы объединил оппонентов Кривошеина из различных ведомств. Одних пугала цена реформы, других — слабость ее административной составляющей, но обе линии аргументации сходились в одной точке: крестьяне не смогут умело
