Время в средневековом городе - Коллектив авторов
«Книга ремесел» дает отсылки и к гораздо более длительным периодам: правлениям королей – нынешнего короля Людовика IX (li Rois), его матери Бланки Кастильской, к моменту составления регистров скончавшейся (в 1252 г. – au tans la reine Blanche, qui Diex face merci; madame la roine Blanche, qui diez absoille), его отца Людовика VIII (son pere le roy Leouis; li roys Lois) и деда Филиппа II Августа (le tans le roy Phelippe; son bon aieul le roy Felippe). И даже к очень давнему правлению Карла Мартелла (717–741). Именно к нему каменотесы и цементщики (XLVIII) возводят свою привилегию не нести караульную службу: «Цементщики свободны от караула, и все каменотесы, со времени Карла Мартелла, и так, слышали достойные люди, передается от отца к сыну»[384], что также говорит и о механизме передачи памяти: не от дедов и прадедов, но от отца к сыну.
Отсылки такого рода свидетельствуют о давних традициях, время возникновения которых известно, памятно и может быть названо.
Когда правила установлены столь давно, что время их появления следовало бы соотносить с далеким прошлым, ремесленники и торговцы использовали наречие «издавна» (ancienement; dès pieça; dès lontans a). Однако при выяснении обстоятельств оказывается, что эта давность вполне обозрима. Портные (LVI) считали, что справедливая плата подмастерьям была определена издавна – и именно потому она правильная, а те не должны требовать за свою работу большего[385]. Продавцы льна (LVII) давно проверили, что лен из Испании или Нуайона плохой, и потому его не следует привозить в Париж[386]. Ременщики (LXXXVII) издавна ограничили самостоятельность дочерей мастеров, знавших это ремесло, которые уходили от родителей, самостоятельно работали и учили учеников, «вели распутную жизнь», а потом возвращались «с меньшим имуществом и с большими грехами к своим отцам и матерям» домой. Позднее столь пространное объяснение вычеркнули из устава, но добавили, что женщины могли научить ремеслу своих мужей, и работать, как жены ременщиков[387] – но не самостоятельно. Такие правила выглядят не древними обычаями – но скорее весьма недавними.
Булочники (I) определили как давнее время то, что предшествовало правлению Филиппа II Августа (1180–1223), объясняя древность обана – кутюмы, право платить которую было привилегией, поскольку она освобождала от ряда других выплат: «Обан – название одной из установленных кутюм, о которой было издавна предписано, что всякий, кто будет платить обан, будет более свободен и будет платить меньше пошлин и кутюм с товаров своего ремесла, чем тот, кто нe будет платить обана. Издавна было установлено, что обан платят как мюид вина. А затем добрый король Филипп заменил этот мюид шестью парижскими су…»[388]. Изложенное соответствует статуту VIII «О ремеслах, которые должны обан королю, и о ремеслах, которые продают от имени короля», из второй части парижских регистров, где последовательность событий и обстоятельств представлена таким же образом (ancienement… Et puis…), и размер пошлины – в натуральном выражении и в деньгах – также одинаков[389]. Неизвестно, как далеко следует относить обычай, однако ни ремесленники, ни городские власти не сомневались в его незапамятности.
Об истинной давности, извечности, можно говорить, когда составители регламента продавцов птицы (LXX) привели аргумент с очевидным библейским контекстом: «так как мужчина не находится во власти женщины, но женщина – во власти мужчины» (quar li hom n’est pas en la seignorie a la fame, mès la fame est en la seignorie a l’ome)[390], что отсылает к первому посланию апостола Павла к коринфянам: «Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа» (1 Кор. 11. 8–9)[391]. Таким образом продавцы птицы обосновали ограничение в работе для вдов: если вдова мастера выходила замуж, то чтобы работать, она должна была купить ремесло, как покупали такое право все мастера. Если же ее новый муж сам был «из этого ремесла», то для того, чтобы жена смогла работать, ремесло должен был купить муж. Через некоторое время после того, как правило было записано, кто-то (вероятно, городской чиновник) приписал на широких полях рукописи Сорбонны итог своих размышлений о бренности жизни: «не всегда» – «non pas touz jours» (см. рис. на с. 120).
«Книга ремесел» содержит также неоднократные упоминания самого «времени» (le tans, le temps) – отдельно или в соотнесении с другими моментами или периодами, есть в ней и многочисленные относительные оценки хода времени: «быстро», «как можно скорее», «как только это будет возможно» или же «вовремя», что определялось не только сроком, но и расстоянием[392], и в целом заслуживает детального изучения и отдельного исследования.
* * *
Сельские жители – если противопоставлять их горожанам, священнослужители, знатные люди или маргиналы – если противопоставлять их ремесленникам и мелким торговцам – также измеряли время в часах, днях, неделях, месяцах, годах и правлениях, очень хорошо представляя себе и обозримую или незапамятную давность, и вечность. Чем отличались городские ремесленники и торговцы? Тем, что именно им было важно измерить: длительность работы и отдыха, моменты их начала и конца, сроки расчетов и выполнения обязательств. А также большим значением точности такого измерения и общего согласия на определение конкретного момента времени установленным способом. Временные категории, несущественные или малозначительные для этих видов деятельности (некоторые дни недели, два времени года), почти не попадали или совсем не попадали в поле зрения ремесленников и регулировавших их деятельность властей.
Фрагмент регламента продавцов птицы (LXX) в рукописи Сорбонны: маргиналия на fol. VIIIxxXIII Vo (Source gallica.bnf.fr / BnF)
Источник: Bibliothèque nationale de France. Département des Manuscrits.
Français 24069: «Étienne Boileau, Règlements sur les arts et métiers de Paris, connus sous le nom de Livre des métiers». Fol. VIIIxxXIII vo. [Эл. ресурс].
URL: http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b10509418n (дата обращения: 23.09.2023).
Ремесленники даже такого большого города, каким был средневековый Париж, зависели от природных ритмов и повторяющегося сельскохозяйственного цикла: от поступления сырья, рыночных дней и ярмарок, солнечной активности и погоды. Однако работавшие в городе горожане нуждались в иной организации своего времени, чем работавшие сельские жители,
