Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

Со времен шаньюя Цзюйдихоу сюнну постепенно уменьшаются в своем числе и никогда не смогут занять свое прежнее положение. Хотя мы неуклонно стремились к этому, мы никогда не сможем иметь ни одного спокойного дня. Сейчас, если мы подчинимся Китаю, наш народ сохранится в мире; но, если мы откажемся сделать это, то начнем движение к гибели. Мы не сможем предотвратить это с помощью наших планов[104].

Хуханье колебался: если, как считало большинство сюнну, подчинение Китаю означало капитуляцию и аннексию, тогда он мог спасти свою жизнь, только оставив надежду вернуться в степь. Когда его союзники на совете напомнили ему, что междоусобная война была борьбой между двумя братьями, они имели в виду, что судьба народа сюнну не связана с судьбой самого Хуханье. Многие из них без сомнения перебежали бы к Чжичжи вместо того, чтобы подчиниться Китаю. Хуханье, впрочем, также знал и примеры перехода сюнну в прошлом на сторону Китая. Князь Хунье перешел к Хань и был щедро вознагражден подарками и титулами, но его люди были разделены и оказались под ханьским контролем. Самым недавним примером была капитуляция жичжу-князя вместе с большим числом сподвижников (около 59 г. до н. э.). Он также был лично хорошо принят и получил ханьский титул, но совершенно исчез как действующее лицо степной политики. Чжичжи был уверен, что если Хуханье подчинится Китаю, то он утратит всю власть и влияние, которые приобрел в степи. Учитывая, однако, военное превосходство, которое имел Чжичжи, Хуханье чувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как подчиниться Китаю, и в 53 г. до н. э. выслал требуемого заложника.

Требования даннической системы оказались в основном церемониальными. Поскольку Хуханье был шаньюем, с ним обращались с особым уважением, ставя его выше всей ханьской знати, и осыпали подарками; кроме того, не делалось никаких попыток отобрать у него его людей. Когда Чжичжи получил эти известия, он изменил свою политику на противоположную и также послал к ханьскому двору заложника, чтобы побороться за преимущества новой системы. Сюнну наконец поняли, что китайцы были заинтересованы в первую очередь в символическом подчинении и были готовы щедро платить за него. Начиная с этого времени данническая система вместе со своей специфической лексикой («подчинение», «почести» и «дань») стала нормой. Как только характер ее действия стал понятен кочевникам, они перестали высказывать против нее серьезные возражения. Вместо этого они стали рассматривать ее как новую структуру, в рамках которой можно было продолжить манипулирование Китаем. Китайские критики часто неодобрительно отзывались об этом факте, отмечая, что кочевники как данники были не искренни в своей мотивации, но руководствовались исключительно корыстными намерениями. Для степных племен слова стоили дешево, и, если Китай соглашался платить за лесть, они были готовы продавать ее вместе со своими овцами и лошадьми. И ханьский двор, и сюнну знали, что под маской новых дружественных отношений скрывалась старая способность кочевников терроризировать Китай с помощью набегов и шантажа.

Стратегия внутренней границы

Установление истинной природы даннической системы позволило Хуханье применить новую стратегию в степной политике. По существу, южный шаньюй использовал военную поддержку и богатство Хань для того, чтобы победить в междоусобной войне в степи. Эта стратегия, которая использовалась и позднее, заключалась в том, что одна из сторон в межплеменной войне (обычно слабейшая) получала поддержку Китая для уничтожения своего противника. Речь не шла о полной капитуляции перед Китаем, при которой вождь племени принимал китайские титулы и включался в ханьскую административную структуру. Стратегия «внутренней границы» требовала от вождя сохранения внутренней автономии и уклонения от прямого контроля со стороны китайцев. Осуществление такого курса было возможно только в период распада объединенной конфедерации в степи, поскольку, пока она оставалась единой, для автономного государства на границе не было места. Китайцы были готовы поддерживать конкурентов в междоусобной войне, «руками варваров подавляя варваров», иными словами, проводя политику, неизменно популярную при ханьском дворе[105]. Они также полагали, что, поддержав победителя, смогут рассчитывать на дружественные отношения с ним в будущем. Действительно, на короткий срок обе эти цели могли быть достигнуты, однако в долгосрочной перспективе китайская помощь позволяла кочевникам восстановить свою империю.

С точки зрения кочевников, Китай финансировал восстановление расколотой конфедерации. Как уже отмечалось, влияние шаньюя зависело от его способности вознаграждать племена, входящие в состав империи. Претендент на престол, заручившийся поддержкой Китая, получал доступ к огромным богатствам, которые могли быть использованы для привлечения новых сподвижников и создания армии. Заключив союз с Китаем, вождь кочевников также получал военную помощь для защиты от соперников и необходимое время, чтобы сколотить собственную коалицию. Такую позицию можно было использовать и для наступления, чтобы изолировать соперника в степи, лишить его возможности торговать и получать дары от ханьского двора, а также затруднить его контроль над степными племенами. При самых благоприятных условиях союзный лидер мог убедить Китай профинансировать племенную армию или, что еще лучше, — послать китайскую армию воевать со своим противником. Действительно, когда китайцы оказывались вовлеченными в междоусобную войну в степи, они были готовы на многое, так как опасались, что сегодняшние их «союзники» завтра могут превратиться во врагов и начать набеги. Союзная Китаю сторона, обладая такими возможностями, почти наверняка выигрывала в междоусобной войне, после чего могла выбрать одно из двух. Можно было двинуться обратно в степь, объединить ее под своим началом и возвратиться к стратегии внешней границы в отношениях с Китаем, а можно — оставить степь расколотой и поддерживать контроль только над пограничными территориями (часто в роли «защитника» Китая), чтобы регулировать поток товаров в степь и удерживать менее организованных кочевников от доступа к даннической системе. Воссоединение сюнну под руководством Хуханье продемонстрировало стратегию внутренней границы в действии. В течение 10 лет он восстановил империю в ее былом величии, используя ресурсы Китая.

Визит южного шаньюя в китайскую столицу в 51 г. до н. э. был одним из крупных событий в истории Хань. При этом немедленно возник вопрос о соответствующем типе дипломатического протокола, который подтвердил бы превосходство Китая, не оскорбив шаньюя. Некоторые ханьские министры требовали, чтобы статус шаньюя считался ниже статуса любого представителя ханьской знати, дабы показать миру, что он просто сдавшийся варвар. Император отверг эту идею. На протяжении более 80 лет Хань и сюнну находились в состоянии войны, поскольку шаньюи отказывались признать принципы даннических отношений, и никакие военные кампании не могли заставить их изменить свое мнение[106]. Император Сюань-ди не желал спугнуть сюнну в тот момент, когда они согласились