Три века колониальной Америки: О типологии феодализма в Западном полушарии - Борис Николаевич Комиссаров
Таким образом, если говорить о внутренней торговле в широком смысле, то она еще далеко не достигла уровня, характерного для общества, вставшего на капиталистический путь развития. Только повсеместное развитие товарно-денежных отношений могло открыть эту дорогу.
Районы горной добычи торговыми центрами можно назвать лишь с оговоркой. Действительно, они поддерживали связи со всеми частями региона, в который входили. Например, на северные рудники Мексики те вещи, которые не могли быть произведены на месте, доставляли с охраной за высокую цену с побережья Кулиакана или из Мехико, покрывая расстояние в одну тысячу миль. Но эта транспортировка больше напоминала военную экспедицию, чем свободный торговый обмен, и хотя связи в XVII–XVIII вв. были регулярными, их организация стоила очень дорого. К тому же большинство необходимых продуктов производилось на месте, так как шахтовладельцы сами обычно владели асьендами. Индейцам-рабочим товары, как правило, не продавались. Они обменивались торговцами серебром на незаконно вынесенные самородки. В выигрыше, несомненно, прежде всего оставалась могущественная торговая гильдия Мехико. В 1673 г. торговля с рудниками на севере колонии принесла ей доход в 600 тыс. песо.[313] Монополизация рынков, сложившаяся в период затянувшейся депрессии XVII в., что особенно ярко проявилось в Мексике, сужала торговые связи, но процесс накопления торгового капитала не прекращался, а шел более интенсивно.
Куда далее направлялся торговый капитал? Некоторая часть прибылей вкладывалась в коммерческое земледелие. Около половины торговых сделок по покупке земли торговцами Мехико относится к 1621 – 1653 гг. Прибыль также вкладывалась в горную добычу и торговлю серебром. Примерно в эти же годы около четверти крупных торговцев Мехико имели связи с горнодобывающими центрами, особенно с рудниками Сакатекас.[314] Начался процесс рационализации этого производства.
Реформы министра Индий Хосе де Гальвеса (1776–1787 гг.) и введение свободы торговли внутри колониальной империи (1778 г.) способствовали усилению этих процессов. Доходы с горной добычи росли, и она становилась все более привлекательной для капиталовложений. Одновременно с этим падала коммерческая прибыль, и торговый капитал искал новые рынки сбыта. В конце XVIII – начале XIX в. в Новой Испании появляется еще 3 консуладо — в Гвадалахаре (1795 г.), Веракрусе (1795 г.), Пуэбле (1821 г.). Они активно включились в конкурентную борьбу с торговой гильдией Мехико.
Торговля с Испанией в XVII–XVIII вв. была практически парализована, так как приход флотилий из метрополии стал крайне редок, а в иные годы их вообще не отправляли. Торговля шла через компании, являвшиеся фактическими монополистами. Например, «Компания Гипускоа» (Венесуэла) торговала какао с 1728 по 1785 г., имея прибыли от 20 до 40% из-за разницы закупочных и розничных цен.[315] Главной статьей экспорта в Испанию по-прежнему оставалось серебро. В 1796–1820 гг. оно составляло 73,1% экспорта товаров из порта Веракрус.[316]
В XVIII в. короне пришлось ввести некоторые послабления в торговлю колоний с другими государствами. В 1704 г. в Кальяо появились 3 судна под французским флагом. Указ 1701 г. разрешал им заходить на заправку в испано-американские порты. Тогда же с французами был заключен контракт о поставке рабов из Африки. Право свободного ввоза определенного количества рабов называлось «асьенто». В 1714 г. право «асьенто» получили англичане. За одного раба в королевскую казну вносилось 33⅓ песо (часто компании выплачивали все деньги заранее).[317] Отсюда такая благосклонность, которая способствовала развитию внешней торговли и служила стимулом для производства товарной продукции. Правом «асьенто» активно пользовались контрабандисты. К тому же с 1708 по 1721 г. Испания опять не смогла послать в Америку ни одной флотилии. 3 флотилии, отправленные за все восемнадцатое столетие, принесли прибыль в 24 млн песо, а англичане только на судах, которым было «разрешено» заходить в испано-американские порты с 1713 по 1739 г, заработали 224 млн песо[318] Эта ситуация заставила корону начать постепенное отступление от монополии торговли. С 40-х годов XVIII в. получила распространение система «регистровых кораблей» (navios de registro). Порты Испанской Америки могли ежегодно принимать некоторое количество иностранных кораблей. В Перу они появились в 1754 г. Указ о «свободе торговли» способствовал оживлению связей между Испанией и Америкой, в 1778 г. из метрополии в колонии прибыло 162 корабля.[319] Объем внешней торговли за 10 лет (1778–1788 гг.) увеличился в 3 раза, а внутренней — в 5 раз.[320] Однако ограничения еще оставались, и полного раскрепощения торговли не произошло. По данным А. Гумбольдта, в XVIII в. из Новой Испании и Гватемалы вывозилось продукции на 31,5 млн песо, из них продукция сельского хозяйства составляла 9 млн песо, а горнодобывающей промышленности — 22,5 млн песо. Импорт туда равнялся сумме в 22 млн песо. Из Перу и Чили в это время вывозили продукции на 12 млн песо, где доля горнодобывающей промышленности была равна 8 млн песо, а аграрного сектора — 4 млн песо. Весь импорт определялся суммой в 11,5 млн песо.[321]
Межрегиональная торговля в XVII в. подверглась жестким ограничениям. В 1631 г. была запрещена торговля между Мексикой и Перу. Однако постоянное нарушение этого запрета заставило корону осознать, что фактически непрекращающаяся торговля между колониями находится вне ее контроля. В 1689 г. регулирование торговли между колониями было ослаблено. В 1701 – 1704 гг. центром тихоокеанской межрегиональной торговли стал порт Кальяо. В эти годы через него прошло 241 судно.[322] В Чили везли европейские товары, получаемые контрабандным путем; из Чили — пшеницу, вино, мясо и рабов, поступавших через Буэнос-Айрес также нелегально. В Гуаякиль ввозили муку, сахар, из него экспортировали дерево и какао. Импорт в Гватемалу составляли ткани, одежда, вино, вывозили из нее индиго и дерево.
Во второй половине XVII и в XVIII вв. особенно важное значение для развития экономики колоний имела контрабандная торговля. Она явилась одним из основных механизмов включения Испанской Америки в мировой рынок. Объемы ее были очень велики. Только в 1718 г. общая стоимость вывезенных Англией из Венесуэлы товаров достигла 44 600 тыс. песо.[323] В Мексике эта торговля к середине века достигла беспрецедентных размеров. Вице-король Букарелли писал, что в Пануко заходит до 200 кораблей, то же самое творится в Тампико. «Полученные товары меняют на мулов и другой скот, и власти никому не мешают».[324] Оживленным пунктом контрабандной торговли в XVII–XVIII вв. оставался Буэнос-Айрес.
Незаконная торговля не
