Время в средневековом городе - Коллектив авторов

сыновьями, рожденными после потопа. Высадившись на берег «неподалеку от места, где ныне расположен Рим», Ной закладывает город, названный в честь основателя[51]. Судя по рассказу Джованни да Черменате, освоение прилегающей к Милану территории четко связано с самым ранним этапом заселения Италии, который отнесен ко времени жизни Ноя (при том, что сам Ной оказался в окрестностях Рима позднее, чем его правнук Субр в области будущего «Амвросиева града»).

Доминиканец Гальвано Фьямма, из-под пера которого в 1330-х – первой половине 1340-х гг. вышло сразу несколько сочинений, посвященных миланской истории[52], также активно эксплуатировал тему древней Субрии как города-предшественника Милана. При этом, впрочем, писатель проявлял известную гибкость, подчас позволяя читателю самостоятельно решить, какая из версий происхождения Милана более достоверна. В данной связи показателен фрагмент его «Chronicon extravagans de antiquitatibus Mediolani» (Диковинной хроники о древностях Милана), посвященный генеалогии Субра: «Первооснователем и творцом [Милана] называют царя Субра, происхождение и род которого неясны: одни говорят, что его породил царь Геспер, возделывавший Италию и нарекший [ее] по своему имени Гесперией; другие – что это был двуликий Янус по прозвищу Субр…; а иные скажут, что Субр – один из потомков Тубала, сына Иафета. Сие, однако, не особо важно, поскольку, будь он этим или тем, древность [самой] истории не изменится. Пусть и возразит здесь кто-то: “Из-за того, что не ясно, кем был первооснователь, сомнительно и все, относящееся к первооснованию города”. В ответ же: “Молвить пристало, что древность одна порождает ошибки. Нечто похожее ведь произошло и с Римом, владыкою всего мира, ибо о первооснователе его нет четких сведений: Вергилий говорит, что таковым был Эвандр, Салюстий – что Эней, Энний считает, что это – Ромул, иные – что Камес, а другие – что Янус. Потому и говорит Исидор в «Этимологиях», что древность одна порождает ошибки[53]. Если уж безвестен первотворец Рима, владыки мира, не удивляет и сходное неведение в отношении града Милана”»[54]. Как видно из приведенной цитаты, Гальвано не только проговаривает различные варианты идентификации Субра, но и формирует – проводя параллели с легендами об основании Рима – снисходительное и «ровное» отношение к старинным преданиям.

При желании, впрочем, доминиканский писатель способен максимально развернуть приглянувшийся ему легендарный материал, контаминируя данные из самых разных источников, сталкивая между собой сведения реально существовавших авторов, вводя свидетельства писателей, напротив, никому неизвестных, и настойчиво продвигая мысль о чрезвычайной древности и былом могуществе Милана. Именно эта стратегия, по-видимому, является определяющей в «Новой политии»[55], которую принято считать одним из позднейших трудов (а, возможно, и самым последним), подготовленных Гальвано Фьяммой. Далее – с опорой на текст «Новой политии» по рукописи Biblioteca Ambrosiana A 275 inf. – рассматриваются основные повествовательные компоненты данной стратегии. Особое внимание при этом будет уделено использованию доминиканским автором специфической топики «темпорального доминирования» вымышленных миланских властителей.

Текст «Новой политии» состоит из 155 небольших глав, которые распределены по двум книгам[56]. Первая книга, разделенная на 72 главы, охватывает события от потопа и первоначального заселения Италии до основания Рима. В 83 главах второй книги повествуется о дальнейших событиях вплоть до утверждения единоличной власти Октавиана Августа и рождения Иисуса Христа. Адресуя свой труд «сиятельным князьям и предводителям, сенаторам и консулам миланского града», Гальвано характеризует его как «книгу или хронику…, в которой [они] смогли бы разглядеть, будто в зеркале, все свершившееся с этим городом в древности»[57]. Если цитированная выше «Диковинная хроника о древностях Милана» – вопреки своему названию – напоминает, скорее, хорографическое сочинение (и даже структурирована на манер позднейших трудов антикваров), то «Politia novella» – опять-таки в пику заглавию – представляет собой, по большому счету, попытку связать в едином, хронологически упорядоченном нарративе сведения по древнейшей истории города и его округи.

На деле перед читателями «Новой политии» предстает воображаемая картина «великого прошлого» Милана, первооснователем которого – в год от сотворения мира 1948-й[58] – якобы являлся упоминаемый выше Янус Субр (сын Тубала, внук Иафета). Благодаря усилиям этого правителя его соплеменники, еще недавно ведшие кочевую жизнь (букв. «uiuebant more tartarico»[59]), обрели законы и иные атрибуты «окультуренного» городского сообщества, которое быстро росло, пополняясь новыми членами: «Со временем царь назначил в городе сенаторов и, чтоб все жили согласно естественному праву, огласил многочисленные законы либо записал [свои] установления. И стекались в сей град люди из окрестных городов и поселений. И за краткий срок укрепился он и возвеличился»[60]. Писатель особо оговаривает увлеченность Януса Субра язычеством и наличие в городе многочисленных жрецов и предсказателей: «И обратил царь сердце свое к возведению храмов [разным] богам, и назначил он понтификов и авгуров, заклинателей, чародеев и чернокнижников, звездочетов и прорицателей, которые неустанно творили идолам жертвы»[61]. О теме прорицаний в рассказе Гальвано еще будет сказано ниже.

Как следует из текста «Новой политии», основанный Янусом Субром и быстро разросшийся город Субрия в дальнейшем неоднократно переходил под власть самых разных династий, неоднократно разрушался (в общей сложности 22 раза[62]) и опять отстраивался, менял свое название, оставаясь «точкой притяжения» для все новых и новых завоевателей. Так, в различные периоды древнейшей истории он назывался Субрией (Subria), Мезопией (Mesopia), Кал(л)абрией (Cal(l)abria), Пуценцией (Pucentia), Альбой (Alba), Эдуей (Edua), Медиоланом (Mediolanum), вновь Альбой и повторно Медиоланом. Соответствующими изменениями отмечено и прошлое области Ломбардия, которая в силу постоянных вторжений извне тоже именовалась по-разному (Инсубрия, Верхняя Тусция, Цизальпинская Лигурия и т. д.). Пертурбации подобного плана отчасти освещались и в более ранних текстах Гальвано, однако в «Новой политии» им уделено основное внимание[63]. При этом свершения некоторых завоевателей и правителей древнего Милана описаны доминиканским автором весьма лаконично, тогда как другим героям – например, «королям Энглерии», т. е. Англерии или Ангуарии / Ангьеры, и якобы происходящим от них Висконти (лат. Vicecomites) – отводится сразу несколько сравнительно объемных глав[64]. Среди упоминаемых Гальвано источников подчас обнаруживаются реально существовавшие тексты Античности или Средневековья, однако нередко он ссылается и на «хроники», которые приписаны откровенно вымышленным персонажам.

«Точные» доказательства собственно хронологического старшинства Милана среди иных поселений на территории Италии как будто бы не особо заботят Гальвано, который – сравнивая различные подходы к толкованию древности[65] – выбирает некий «средний путь» и обосновывает первенство «града Миланского», исходя из максимальной пригодности его территории для «хорошей жизни»: «являясь древним или нет, град Миланский, однако, должен быть старше иных городов, как доказывается ниже. Прежде, впрочем, надлежит знать, что Карин в