Хроники и документы времен Столетней войны - Коллектив авторов

короля, Ле-Бель затем старается продемонстрировать его несостоятельность как военного лидера. Повествуя о вторжении Эдуарда III во Францию осенью 1339 г., хронист неоднократно подчеркивает, что нерешительная, выжидательная тактика Филиппа VI очень удивляла англичан и разочаровывала французских союзников: «Благородный король Эдуард и другие сеньоры… думали, что король Франции, видя, как жгут и опустошают его королевство, — дело доселе невиданное! — должен перейти через реку и дать им сражение. Однако он со своими советниками рассудил иначе»[9]. Граф Эно, желавший участвовать в битве на стороне своего дяди, Филиппа VI, уехал от него недовольный, поскольку тот «вовсе не оказал ему столь радушного приема, на который он рассчитывал. Кроме того, графу не слишком понравилось, что король так долго совещается. По его мнению, он тем самым вредил своей королевской чести. Поэтому граф тотчас отбыл из Бюиронфосса (…) и оставил дядю совещаться, сколько ему заблагорассудится»[10].

Завершая описание Тьерашской кампании, Ле-Бель предлагает читателю самостоятельно решить, кто из противников заслужил честь и славу. Однако вряд ли стоит сомневаться, что в глазах льежского каноника Филипп VI выглядит проигравшей стороной.

В контрасте с этим невыгодным портретом французского короля, образ Эдуарда III получает дополнительный блеск и привлекательность. Рассказывая о первых годах правления юного Эдуарда, Ле-Бель отмечает, что он очень рано проявил в себе задатки храброго и умелого полководца. Разделяя со своими воинами все походные тяготы, король заслужил преданное и уважительное отношение с их стороны: «Каждый, кто оценит все тяготы, беды, невзгоды и страхи первого похода[11] и этого второго[12], вполне может сказать, что никогда такой юный принц, каким был благородный король, не совершал двух столь тяжелых, трудных и опасных походов, какими были эти два. И оба они были предприняты и совершены в течение одного года, а королю тогда было всего 16 лет. Так говорили самые доблестные воины в нашем войске и те, кто больше всех повидал на своем веку»[13].

Наряду с воинской доблестью, Эдуард III демонстрирует щедрость и куртуазность — качества, необходимые для того, чтобы завоевать сердца вассалов и подданных: «Не скупясь на великие торжества, турниры, джостры и балы для дам, он снискал такое большое расположение, что все отзывались о нем как о втором короле Артуре»[14].

Особое внимание Ле-Бель обращает на то, что Эдуард стремится править, руководствуясь советами мудрых людей своего королевства, и готов встать на защиту законности и справедливости при любых обстоятельствах. Наиболее ярко это видно на следующем примере. Поверив лживому навету, юный Эдуард казнит своего дядю, Эдмунда Кентского. Однако затем король находит в себе мужество признать ошибку и сурово карает главных виновников случившегося — барона Роджера Мортимера и свою родную мать, королеву Изабеллу. Справедливость и мудрость короля проявляются также и в том, что он не забывает щедро награждать людей, отличившихся у него на службе. Так, Готье де Мони, снискавший славу на войне в Шотландии, получает место в королевском совете, а его соратник, Вильям Монтэгю, удостаивается звания графа Солсбери.

Наконец, Ле-Бель показывает, что возмужавший и набравшийся опыта Эдуард готов всеми силами отстаивать внешнеполитические интересы своего государства, равно как и свои собственные наследственные права. Подчинив большую часть Шотландии, он решает заявить о своих притязаниях на французский престол. При этом он, в отличие от Филиппа VI, может смело рассчитывать на поддержку своих вассалов и подданных. Широкомасштабная дипломатическая подготовка, развернутая Эдуардом III на континенте перед началом Столетней войны, получает очень красочное отображение на страницах труда Ле-Беля. Быть может, ошибаясь в некоторых фактических деталях, хронист верно передал общую суть событий. Благодаря умелым и тщательно спланированным дипломатическим демаршам, Эдуард III сумел сколотить мощный антифранцузский блок в прирейнских землях Германской империи. Политическая прозорливость и осмотрительность, проявленная английским королем при подготовке к войне, получает высокую оценку хрониста через высказывания графа Гильома I Эно: «Он сказал, что король не обделен умом, коль скоро он так хорошо оценил все эти возможности и опасности. Ибо когда хочешь предпринять какое-нибудь большое дело, следует хорошенько обдумать, как его можно осуществить, и тщательно просчитать все вероятные последствия»[15].

Завершив необходимые военные приготовления, Эдуард III высаживается в Антверпене, чтобы повести коалиционные войска на завоевание Франции (1338 г.). Однако в этот решающий момент король вдруг сталкивается с серьезными препятствиями, о существовании которых он даже не подозревал. Имперские сеньоры, заключившие с ним союз и получившие от него деньги, начинают под разными предлогами оттягивать военное выступление. Хронист использует эту ситуацию, чтобы лишний раз выгодно оттенить незаурядные душевные качества Эдуарда III. Вместо того, чтобы предаться бессильному гневу и отчаянью, король демонстрирует редкое самообладание и дипломатический такт. Умея жертвовать второстепенным ради главного, он откладывает вторжение во Францию на целый год, и за этот срок полностью улаживает все проблемы, на которые ссылались его имперские союзники. Вынужденные склониться перед терпением и выдержкой молодого короля, союзники выступают в поход (1339). И хотя первое вторжение во Францию не приносит Эдуарду ощутимых результатов, моральная победа все равно остается за ним.

Другой важный эпизод, в котором Эдуард III предстает перед нами в образе героя-триумфатора, это морская битва при Эклюзе (1340). Ле-Бель отмечает почти безнадежное положение англичан, которые по численности сильно уступали французам. Однако «благородный король Эдуард вел себя так самоотверженно и совершил столько великих подвигов, что сумел придать бодрости и решимости всем остальным»[16]. Наградой за этот героизм стало полное уничтожение вражеской флотилии и небывалый рост престижа английского монарха.

Подводя итог вышесказанному, можно заключить, что личность Эдуарда III послужила Ле-Белю прототипом для создания образа идеального государя-рыцаря, который сам воспитывает в себе необходимые качества путем преодоления суровых физических и нравственных испытаний, подстерегающих его на пути к высокой цели. В эпоху, когда рыцарская этика переживала серьезный кризис, когда прежние идеалы верности, чести и бескорыстного служения долгу обесценивались в результате неуклонного распространения индивидуалистических и прагматических тенденций в общественном сознании, образ прославленного героя, сумевшего на практике следовать лучшим духовным традициям рыцарства, был весьма актуален. Ле-Бель, несомненно, рассчитывал, что созданный им портрет Эдуарда III найдет подражателей в среде молодых дворян. Иными словами, автор в данном случае предстает перед нами в роли моралиста и поборника определенных нравственных ценностей.

В качестве нравственной антитезы смелому и прямодушному (но никак не простодушному) Эдуарду III в «Правдивых хрониках» выведены лицемерные германские сеньоры, которые стараются использовать военные инициативы английского короля в собственных интересах, но при этом всеми силами уклоняются от выполнения своих союзнических обязательств. Их негласный лидер, герцог Жан