Знаки, символы и коды культур Востока и Запада - Светлана Тевельевна Махлина
Главная профессия российских зэчек – швейное дело.
Еда, как правило, становится в тюремных котлах серой и невкусной, дурно пахнущей и не случайно называется баландой.
Не редкость – весьма суровые приговоры, не соответствующие степени преступления. Так, в фильме об американской тюрьме заключенная из женской тюрьмы в Чаучилле рассказывает, что муж пил и в состоянии опьянения грозил всех убить, в том числе детей. И вот в роковой момент он сел в машину и намеревался задавить детей. Заключенная рассказывает: «Мать всегда остается матерью, и чтобы предотвратить убийство детей, я его застрелила». Женщина эта получила пожизненный срок, но не раскаивается и считает, что поступила правильно.
Именно женская тюрьма – особенно тяжелое явление. «Тюрьма – неразбавленный концентрат жизни – рассказывает о том, что женщин бесконечно унижают, давят морально и физически, используют для услады и обогащения, ограничивают в свободе воли и передвижения, не дают развиваться, а потом тычут в нос: где ваши писатели, где ваши художники, где ваши музыканты, где ваши ученые, где ваши банкиры, где ваши начальники? Нет? Значит, вы – существа низшего порядка и должны жить так, как велят вам ваши надсмотрщики»[375]. Людмила Альперн объясняет то, почему женщины садятся в тюрьму тем, что в обществе существует «…понимание несимметричности нашей жизни: она устроена так, что женщина является не одним из двух основных, а дополнительным компонентом. Это смешно, это кажется абсурдом, но это правда. Женщина – это материал для строительства мужского общества. Поэтому ее с детства приспосабливают к реалиям этого общества, «натаскивают» на него, указывая ее место – важное, бесспорно, но второстепенное. Если она окажется недостаточно понятливой, прилежной в постижении правил или слишком много о себе вообразит, если учили ее не слишком настойчиво или, наоборот, слишком жестоко, если учителя ее были никудышными и она не усвоит истины, необходимые для ее успешной жизни на вторых ролях, то место ей, вполне может так случиться, уготовлено именно в тюрьме. И здесь она ощутит в полной мере всю предназначенную ей боль. С нею перестанут обращаться как с представительницей «прекрасного пола», а будут одевать, содержать, кормить, наказывать как существо без признаков пола: разлучать с детьми, не признавать физиологических потребностей, водить строем, заставлять работать как дюжего мужика, но без «мужских» преимуществ…»[376].
В настоящее время у нас в стране женская преступность вносит 11–15 % в общую копилку преступлений, в то время как количество женщин-заключенных в Европе и США – в среднем – 5 % [377]. Однако, если раньше вместо 51 % убийств, сегодня женская преступность этого типа составляет не более 15–20 %. Вероятно, здесь большую роль играет женское образование, которое в современной России, в полтора раза выше мужчин[378].
Довольно широко в женской тюрьме процветает лесбийская любовь. При этом «женские сексуальные отношения ни для какой стороны не становятся унижением»[379] в отличие от мужской. Мужской секс – «это всегда боль, мука, унижение для одной стороны, грубое превосходство – для другой»[380].
В советскую эпоху, особенно в 30–40 годы прошлого столетия все люди ходили под страхом неминуемого попадания в тюрьму. Достаточно памятен эпизод, рассказанный моим тестем, 40 лет проработавшем инженером-конструктором на Кировском заводе, о котором он вспоминал часто и с ужасом много лет спустя. Именно в те годы в один довольно для него несчастливый день в конце рабочего дня его вызвали в отдел кадров. «Следуйте за нами», – сказали ему незнакомые люди, оказавшиеся там. Они провели его к черному воронку и повезли, ничего не объясняя. По пути он судорожно вспоминал, что говорил, с кем, о чем были беседы, что могло привести к таким серьезным последствиям. Но в щелях машины он видел улицы и никак не мог сообразить, почему его везут отнюдь не к «Большому дому» (так ленинградцы называли Управление комитета госбезопасности). Каково же было его удивление, когда он оказался в Кировском театре. Выяснилось, что на премьере оперного театра надо было, чтобы выступил представитель от прославленного завода, где все хорошо знали его любовь к музыке и умение ярко и красочно о ней рассказывать. Облегчение было неимоверным, но время поездки съело несколько лет жизни.
Как это ни прискорбно. у нас в стране «… современная нам тюрьма… является прямой наследницей ГУЛАГа, который, в свою очередь, есть порождение XX века – что-то совсем новое, отдельное, почти ничем не связанное с социальным опытом предыдущей эпохи»[381].
В 60-е годы XX века политических заключенных арестовывали под западное Рождество, когда корреспонденты разъезжаются и потому можно избежать международного скандала. Как правило, именно в военные годы и годы суровых идеологических испытаний – суровые зимы.
Так арестовывали Сергея Ковалева, Наталью Горбаневскую и многих других, и именно в это время были жестокие холода. Особенно страшны были психиатрические больницы специального типа, психиатрические тюрьмы. Славился своим суровым отношением институт Сербского.
В российской тюрьме, в отличие от западных, порой совершенно ужасающие условия существования. В знаменитых «Крестах» – которые были построены в Петербурге в 1894 году в стиле модерн – при входе попадаешь в центральную башню, от которой крестом ответвляются четыре трехэтажных рукава (отчего название кресты), в которых находятся камеры, рассчитанные на одиночное
