Искусство рассказывать истории - Габриэль Гарсия Маркес

Маноло. Тогда это будет другой фильм.

Габо. Правда. Фильм, который начинается с того, что девушка встает с постели и начинает делать работу по дому. Ей надо мыть полы, стирать одежду… Она горничная. Весь дом на ней. И однажды она говорит себе: «Черт, как бы я хотела другой жизни! Если бы я только могла сбежать отсюда! Я бы ушла с первым, кто постучит в эту дверь…» И вдруг: тук-тук-тук. Запишите, из этого выйдет еще одна история.

Маноло. Это уже тянет на полный метр. У меня есть минутная история. Кстати, очень колумбийская. Город в руинах, пустынный, на горизонте столбы дыма, горящие дома, повсюду мертвые солдаты и лошади… Посреди обломков заметно движение. Это тяжелораненый мальчик, который ползает и что-то ищет. Находит один труп, другой и вдруг слышит стон. Это умирающий офицер. На форме, покрытой пылью и камнями, все еще можно разглядеть знаки отличия. Мальчик наклоняется над ним, жестом приветствует его и говорит: «Сеньор, мы победили».

Габо. У меня есть другая. Начало я придумал давно, но никак не мог придумать развития. Итак: огромный зал, в нем двадцать или тридцать красивых, полностью обнаженных девушек занимаются художественной гимнастикой. Вдруг раздается звонок, и голос произносит: «Хорошо, девочки, урок окончен». Они бегут в раздевалку. Зал пустеет. Девочки возвращаются – в монашеском облачении. Идея бы понравилась Бунюэлю. Но мы отвлеклись, вернемся к нашей тридцатиминутке.

Роберто. Мне не дает покоя вопрос: не лучше ли герою ехать поездом, а не на автобусе?

Габо. Я уже представил себе череду пейзажей, автобус, спускающийся по склону, въезжающий через расщелину в пустыню… Один из тех колумбийских автобусов, которые в Мексике называют «гуахалотеро»[11]. Он мог бы ехать через кофейные плантации, поля сахарного тростника…

Сокорро. Я представила еще один персонаж. Который бы сидел рядом, когда автобус поедет через пустыню.

Габо. Если мы знаем, что человек скоро умрет, все, что происходит рядом, становится особенно значимо. Там могут быть даже ловушки.

Роберто. Я думал о таких поездах, как в Бразилии, в Перу… Еще я помню один боливийский, который называют «Поездом Смерти». Я собирался поехать на нем и пришел на вокзал заранее, так как полагал, что все места будут заняты, но людей, наоборот, было очень мало… Я сел, поезд тронулся, меня сморило, а рано утром я проснулся и увидел страшную толпу. Никогда не думал, что в вагон может уместиться столько народу. И вдруг одна женщина, индианка, положила мне на колени сверток. «Подержи, – говорит, – я скоро вернусь». И ушла. Не знаю, что в нем лежало. Кажется, мясо.

Габо. Можно и на поезде. Герой выпивает. Бармен, который хорошо его знает, спрашивает: «Ты куда?» А тот отвечает: «Не знаю! К черту все!» Склейка – и мы видим поезд: чу-чух, чу-чух!

Роберто. Да, так интереснее. Как пространство и как образ. А что касается девушки, то нам придется слегка выйти за рамки клише; она должна быть взрослой женщиной, а не девчушкой. Красивая, но зрелая женщина, у которой за плечами целая жизнь.

Габо. Посмотрим. Ясно одно: это будет женщина. А не трансвестит. Хотя если задуматься, это тоже неплохая идея; разве герою не хотелось новых впечатлений? Вот и пусть развлекается!

Рейнальдо. Автобус уютнее поезда.

Глория. Но в поезде может происходить больше событий.

Рейнальдо. А какое нам дело до того, что происходит в поезде? Разве мы не решили, что фильм начинается с двери?

Габо. Сокорро, с каким персонажем садится герой?

Сокорро. Рядом с чернокожей женщиной, которая залезает в автобус с мраморной плитой наперевес. Это надгробие. Только что эксгумировали останки ее мужа, умершего четыре года назад. Она перенесла их в склеп и теперь везет надгробие домой. Когда она садится, то начинает полировать его тряпочкой.

Габо. Надгробие рядом с парнем, который скоро умрет? Слишком явная аллегория. Прибережем этот персонаж для другой истории. Давайте создадим папку с нашими набросками.

Сокорро. Подождите. Мужчине, как и Роберто, оставили сверток с мясом, и он выходит из автобуса, потому что жутко устал.

Роберто. Или еще лучше: эта женщина внезапно выходит из поезда, а он, сам того не осознавая, идет за ней: «Сеньора, ваш сверток…»

Габо. Не думаю, что мы везде должны подчеркивать причинно-следственные связи. Сейчас главное – порывы героя. Он выходит, где ему вздумалось, и стучится, куда ему вздумалось. Если увязывать все действия между собой, можно потерять свежесть. Хитрость в том, что его действия кажутся случайными, но эти мнимые случайности неумолимо ведут к гибели.

Маноло. Автобус останавливается, чтобы пассажиры могли перекусить. Все спешат, кроме героя; и когда все садятся обратно, он спокойно продолжает трапезу. Ему не хочется торопиться, вот и все. И все равно, где оставаться.

Роберто. Но мы должны позаботиться, чтобы была ясна причина решений. Если он просто плывет по течению, то в нем ничего не изменилось. Так всегда и было. Но теперь он хочет обмануть смерть и жить яркой жизнью. Должно произойти что-то очень значительное, чтобы он остался в этом месте просто потому, что ему так захотелось.

Габо. Если так не сделать, зритель может подумать, что мы от него что-то утаиваем. Герой должен поднять бучу в автобусе, требуя остановиться. «Здесь нет остановки, сеньор», – говорят ему. «А я хочу здесь, черт побери!»

Роберто. Или поезд останавливается из-за преграды на путях, и все выходят поглядеть, что там. Огромный валун. Все пытаются столкнуть его, расчистить рельсы. Но не герой: он смотрит по сторонам и чувствует странное воодушевление. Поднимается на холм, видит городишко неподалеку и направляется туда. Тем временем машинист дает гудок, поезд возобновляет путь, но ему уже все равно.

Виктория. Становится интереснее, появляется что-то харизматичное…

Сокорро. Возможно, он ощутил новые, неведомые эмоции…

Маркос. Я представляю скорее пустынный пейзаж. Никаких гор. Все бедно и тускло. Что-то вроде перуанского побережья.

Габо. В Колумбии есть похожие места, в Гуахире.

Сесилия. Нужно подчеркнуть его новое отношение к жизни. Он думает: я болен, потому что вечно следовал правилам, работал чиновником, жил по графику, согласно строгому распорядку. А теперь я хочу путешествовать, делать что душе угодно.

Габо. В Боготе он говорит бармену: «Я никогда отсюда не выбирался. Разве что ездил по воскресеньям в Сипакиру есть соленую картошку, да и все. А теперь я отправляюсь в путь. Это мечта всей жизни». Зритель подумает, что герой мечтает о Венеции или чем-то в этом роде. Нет: ему без разницы. Нужно подчеркнуть это, чтобы исключить подозрения, будто он выходит в месте, где уже бывал. А он нигде не был. Вам не кажется, что персонаж становится более цельным?

Сесилия. О том же говорил Маноло: «Автобус уезжает? Пускай, я еще не доел». Или: «Сеньор, остановите, мне нужно по-маленькому». – «Нет, здесь нельзя». – «Либо ты остановишься, либо я здесь все обоссу». Герой бунтует впервые в жизни.

Рейнальдо. Мы не можем сообщить человеку чувства, которых у него нет. Его боль в том, что он собирается сделать определенные вещи, но слишком поздно. Эти эмоции от видов или детская истерика… Он не может переживать их, потому что в нем их нет.

Сокорро. Почему нет? Теперь он видит то, чего раньше не видел, и находит в душе то, что было скрыто.

Виктория. Пейзаж не обязательно должен быть грандиозным. Может быть и плоским. Одна из деревушек, затерянных на равнине. Он ведь ищет не то, что туристы.

Габо. Он выходит в одной из этих деревушек, потому что замечает ярмарку. И музыку. Там веселятся, катаются на каруселях. Чего он не делал с детства. Пусть выглянет в окно автобуса или поезда и это увидит. В Латинской Америке можно заметить самое разное, стоит только выглянуть в окно.

Роберто. Если он выйдет поесть, то может заметить,