Ночные кошмары: Нарушения сна и как мы с ними живем наяву - Элис Вернон
Чего вы хотите?
(Мы хотим знать, кто вы.)
Рита, Рита… Мы все в аду, в аду, в аду. Ад полон. У каждого из нас внутри ад.
(Что случилось с Ритой?)
Слишком много мужчин для моего мужа.
(Разве нет тех, кто мог бы вам помочь?)
Они никогда не делали этого на земле.
(Разве вы не знаете, что есть те, кто может помочь вам сейчас?)
Нужно немало времени, чтобы стереть кровь моего ребенка с моих рук.
(Мы можем вам помочь?)
Помогите! Ад! Вы морите меня голодом и убиваете моего ребенка, но я получу свет.
(Вы хотите что-нибудь нам сказать?)
Не верьте священнику. Это он. Он лжет.
К этому времени все четверо участников уже были на взводе. [Мистер Купер], человек необычайно крепкий, сильно побледнел и признался, что его пробрала дрожь по позвоночнику. Нормальный, здоровый ребенок, крепко спавший в комнате наверху, проснулся с громким криком. Мы не стали спрашивать, «в бочке ли кошка»[67], и закрыли заседание[68].
Для собравшихся пронзительного крика ребенка в ночи оказалось достаточно, чтобы прервать жуткий диалог. Как мы уже видели в предыдущих главах, ожидание призрака способно посеять хаос в нашем воображении. После приведенного выше отрывка в протоколе нет ни описания дальнейших событий, ни их анализа. Участники сеанса хотят, чтобы мы поверили (как это явно случилось с ними самими), что сильнейший испуг спящего наверху ребенка был связан с угрозами, полученными посредством спиритической доски. Каким-то образом дух, перемещающий карандаш, добрался до ребенка наверху именно в тот момент, когда зловещая атмосфера накалилась до предела. Драматическая кульминация вечера. Получилась леденящая кровь история, однако, если взглянуть на нее скептически и сквозь призму расстройств сна, протокол можно истолковать иначе.
Предположим, что ребенок страдал нарушением сна, известным под названием «ночные страхи». У этой парасомнии есть отличительные особенности: чаще всего она поражает детей, заставляя спящего ребенка вскакивать с постели в состоянии дикого ужаса. Страдающие от ночных страхов убегают от невидимых напастей и угроз, издавая крик, буквально разрывающий ночную тишину. А проснувшись, ничего не помнят. В протоколе нет ни слова о том, что происходило с ребенком после того, как он закричал, однако вполне вероятно, что он вновь легко погрузился в сон. А вот взрослые потом боялись гасить свет в своей спальне. Ночные страхи потрясают тех, кто становится их свидетелем, а не самого спящего.
* * *
В своем новаторском труде «Сон как треть жизни человека, или Физиология, патология, гигиена и психология сна» (1892) русский врач Мария Манасеина описывает ночные страхи так:
Вероятно, под названием «ночной кошмар» обычно подразумевают разные отдельные явления. Так, тяжелая форма, называемая pavor nocturnus, или ночные страхи, и возникающая только в раннем возрасте, представляет собой отдельное заболевание. Проявляется оно только между вторым и восьмым годом жизни, в семейном анамнезе всегда присутствует невроз, и зачастую ему предшествуют судороги. При этом никаких других признаков слабого здоровья может не быть. Для ночных страхов характерен пронзительный крик; ребенок видит какой-то предмет, внушающий ему ужас, вскакивает с постели, забивается в угол и громогласно протестует. Он никого не узнает, а утром не помнит, что произошло. Одно и то же видение может повторяться при последующих приступах; некоторые считают, что это заболевание тесно связано с эпилепсией[69].
Ночные страхи, как и многие другие парасомнии, довольно долго толковали неправильно. В частности, в начале XIX в. их считали одной из форм эпилепсии. Саму эпилепсию часто путали с рядом других самостоятельных заболеваний, а термин иногда использовался для описания любых внезапных изменений в состоянии человека – не только припадков, но и кратковременной спутанности сознания, головокружения, сонливости или потери памяти. Один из таких примеров можно найти в статье, опубликованной в лондонском издании The Medical Times and Gazette в 1870 г. Ее автор Джеймс Рассел, врач больницы общего профиля в Бирмингеме, приводит примеры ночных страхов, связывая их с эпилепсией и называя эпизодами «эпилептического бреда»[70]. При этом он все же отмечает связь между нарушениями сна и возникновением эпилептических припадков, поэтому, с учетом имеющихся на тот момент сведений, вполне логично, что ночные страхи считали еще одним симптомом этого заболевания.
Если абстрагироваться от путаницы между ночными страхами и эпилепсией, Рассел приводит впечатляющие примеры. Я бы с удовольствием узнала о них поподробнее, поскольку автор, к сожалению, весьма немногословен и рассказ наверняка мог бы быть гораздо более развернутым. Вот что он пишет:
Что касается эпилепсии: в рассказах некоторых пациентов о том, что происходит во время сна, обнаруживается поразительное сходство с описанием более легкой формы делирия, от которой страдали другие люди. Пациенты разговаривают, суетятся, кричат, плачут, бродят во сне. Просыпаются они в ужасе, с горящими глазами, учащенным сердцебиением, безумным выражением лица и в обильном поту. Иногда видят призраков. В некоторых случаях действия сновидца носят более специфический характер. Одному мальчику постоянно казалось, что он в беде. Он неизменно пытался спасти от утопления свою мать и младшего брата и всегда в качестве объектов своих сновидений выбирал именно этих двух членов семьи. Матери приходилось подолгу сидеть около него дважды или трижды в неделю, а иногда по нескольку ночей кряду. Ребенок просыпался с криками, распахивал окно и выпрыгивал в него. Мать была в полном ужасе, и «ее крики были страшны». Одна девушка подскочила в кровати, настаивая, что видела, как в окно лезут мужчины, при этом глаза ее были широко открыты, в таком состоянии она оставалась в течение двух или трех часов. Одной женщине приснилось, что ее ребенок рожден не ею; во сне она спустилась по лестнице, надеясь найти кого-нибудь, кто взял бы его на воспитание; затем вернулась в спальню, думая о том, что глупо было бы оставлять ребенка у себя; она открыла окно и уже собиралась выкинуть младенца, когда по счастливой случайности кто-то вошел.
Ночные страхи чаще всего описывают и изучают в контексте здоровья детей, но иногда ими страдают и взрослые. Как и в случае с несколькими уже рассмотренными расстройствами сна, они могут либо быть предвестниками болезни, либо проявляться без какой-либо определенной причины.
На ночные страхи похожа парасомния, называемая расстройством поведения в фазе быстрого сна (РПБС). Я вскользь упоминала о РПБС в главе, посвященной лунатизму, но сейчас стоит рассказать о нем подробнее. Когда мы видим сны, наш мозг отправляет сигналы мышцам выполнять то, что мы делаем во сне. Чтобы мы не причинили вреда ни себе, ни окружающим, наше тело сковывается параличом. Если паралич сна – явление, при котором человек просыпается в обездвиженном состоянии, то при РПБС движения спящего соответствуют тому, что происходит во сне. Сейчас вы, наверное, вспомнили свой последний страшный или бурный сон и с ужасом думаете о том, что было бы, если бы вы и в самом деле воспроизводили движения, используемые для защиты или нападения. Для тех, кто страдает РПБС, это очень серьезная проблема.
Модель поведения, характерная для РПБС, очень похожа на то, как ведут себя люди, страдающие ночными страхами и лунатизмом. Во всех этих случаях спящий выполняет сложные действия, разговаривает и ведет себя в соответствии с некой странной или тревожной
