По орбите - Саманта Харви

Виток 3, движение вверх

Почему космический корабль нельзя декорировать, как старый фермерский дом? — рассуждает Пьетро за завтраком. Наклеить обои в цветочек, протянуть дубовые балки — искусственные, разумеется. Легкие и негорючие. Плюс вытертые кресла и еще что-нибудь в этом духе. Как в старом итальянском фермерском доме. Или в английском.

Все смотрят на англичанку Нелл, но та лишь пожимает плечами и помешивает ложечкой сироп в пакетике с перловой кашей из российских продуктовых запасов, которой ее угостили Роман с Антоном.

А лучше как в старом японском доме, говорит Тиэ. Барахла меньше, простора больше.

Отличная мысль, подхватывает Шон, парящий над ними, словно ангел. Он указывает чайной ложкой на Тиэ, точно ему в голову пришла какая-то идея. В Хиросиме мне довелось пожить в потрясающем японском доме, рассказывает он. Это был отель типа «ночлег и завтрак», а управляли им американские христиане.

Вы, американские христиане, просочились повсюду, комментирует Тиэ, подцепляя палочками ломтик лосося.

Ага, мы вас везде настигнем, даже в космосе.

Ничего, скоро мы от вас — то есть от тебя — избавимся, встревает Роман.

Но потом вы вернетесь на Землю, а уж там-то мы вам нигде проходу не дадим, парирует Шон. Он оглядывается и кивает. Пожалуй, мне бы понравилось, если бы тут все было оформлено в стиле старого японского дома.

Пьетро доедает кукурузные хлопья и прикрепляет ложку к намагниченному подносу. Знаете, по чему я скучаю сильнее всего? — спрашивает он и тотчас отвечает сам, по вещам, которые мне не нужны, вот по чему. По бесполезностям вроде аляповатого украшения на полке или коврика.

Роман смеется, то есть ты тоскуешь не по выпивке или сексу, а по коврику?

Я не сказал, чем занялся бы на этом коврике.

Не сказал, подтверждает Антон. Пусть это и дальше останется тайной.

Чем бы ты занялся? — тотчас любопытствует Нелл.

Тиэ подмигивает, да, Пьетро, расскажи, чем?

Лежал бы там, отвечает Пьетро. И смотрел сны о космосе.

День обрушивается на них ураганным огнем.

Пьетро наблюдает за микробами, которые позволяют получить более полное представление о вирусах, грибках и бактериях на орбитальной станции. Тиэ продолжает выращивать белковые кристаллы и в отведенный срок подключается к аппарату МРТ, чтобы пройти очередное сканирование мозга и документировать влияние микрогравитации на работу нейронов. Шон анализирует состояние кресс-салата — выясняет, что происходит с корнями растений, если гравитация и свет не командуют им, когда и как они должны развиваться. Тиэ и Нелл осматривают сорок проживающих на станции мышек, взвешивают их и фиксируют данные о том, как атрофируются мышцы в космосе. Позже Шон и Нелл проведут эксперименты по изучению воспламеняемости различных материалов. Роман и Антон займутся обслуживанием российского кислородного генератора и культивацией клеток сердца. Антон польет капусту и карликовую пшеницу. Каждый из шестерых запишет, испытывает ли головную боль, и если да, то насколько она острая и где локализуется. В какой-то момент они дружно возьмут фотоаппараты, прильнут к панорамным иллюминаторам и запечатлеют все объекты согласно полученному с Земли списку, уделив пристальное внимание тем из них, которые представляют особый интерес. Кроме того, они заменят детекторы дыма, опорожнят дополнительный резервуар для воды во втором слоте и поставят новый в третьем слоте системы хранения воды, наведут порядок в санузле и пищеблоке, починят туалет, который вечно ломается. Все эти действия, из которых складывается их день, обозначаются английскими аббревиатурами: MOP, МРС, PGP, RR, MRI, CEO, OESI, WRT-WSS, Т-Т-А-В.

Сегодня в списке объектов особого интереса на первом месте стоит тайфун, скользящий над западной частью Тихого океана в направлении Индонезии и Филиппин. Судя по всему, этот тайфун внезапно начал набирать силу. С орбиты его пока не видно, но уже через два витка они переместятся на запад и догонят его. Коллеги просят их сделать фотографии и видеозаписи, подтвердить спутниковые снимки, оценить величину воздушных масс и скорость их движения. К этим заданиям они давно привыкли, ведь они — все равно что метеорологи, своего рода системы раннего предупреждения. Они отмечают орбитальные витки, на которых их с тайфуном пути пересекутся, — четвертый виток нынче утром, пятый и шестой в южном направлении, а еще тринадцатый и четырнадцатый вечером в северном направлении. Впрочем, к тому времени они уже будут спать.

Утром Нелл получила от брата имейл, в котором тот сообщал, что сильно простудился, и она вдруг с удивлением осознала, что уже и не помнит, когда в последний раз болела, — в космосе ее организм снова помолодел, она не чувствует никаких болей, если не считать космических мигреней, которые, впрочем, она, в отличие от остальных, испытывает крайне редко. Вероятно, причина состоит в том, что здесь ты не ощущаешь собственного веса, не нагружаешь суставы, да и ум, если разобраться, тоже, поскольку возможности выбора сведены к нулю. Каждый твой день расписан поминутно, ты выполняешь то, что тебе велят, ложишься спать рано и, как правило, уставшей, встаешь тоже рано и начинаешь все заново, и единственное решение, которое тебе нужно принять, касается выбора еды, хотя и он весьма ограничен.

Брат полушутя написал, что ненавидит болеть в одиночестве и даже немного завидует Нелл, ведь рядом с ней постоянно находится пять человек, твоя парящая семья, как он выразился, — а это, должно быть, очень приятно. Здесь, наверху, слово «приятно» звучит неуместно, мысленно ответила ему Нелл. Жизнь здесь жестока, антигуманна, поразительна, одинока, необычна и великолепна. Ничего приятного нет и в помине. Нелл хотела передать это словами, но у нее возникло ощущение, будто она что-то доказывает, превозносит себя или опровергает сказанное братом, и потому она ограничилась тем, что пожелала ему выздоровления и прикрепила к письму три снимка — на одном была панорама устья Северна на рассвете, на другом — Луна, а на третьем — Тиэ с Антоном возле иллюминатора. Нелл часто замечает, что ей сложно найти темы для общения с близкими, которые сейчас дома, — мелочи слишком банальны, прочее слишком ошеломительно, и между этими двумя крайностями пролегает пустота. Никаких пересудов, никаких «а он такой и говорит… а она ему такая и отвечает…», никаких взлетов и падений — только бесконечное вращение по кругу. Они до сих пор диву даются, как такое возможно — двигаться с безумной скоростью и никуда не прибывать.

Странно получается, рассуждает Нелл. Твои мечты о приключениях, свободе и открытиях кристаллизуются в желание стать астронавтом, а потом ты попадаешь сюда и оказываешься в ловушке, день за днем что-то распаковываешь и упаковываешь, ковыряешься в лаборатории с