Гносеологические аспекты философских проблем языкознания - Владимир Зиновьевич Панфилов

все, некоторые, всякий, каждый и т.п. Они выражаются также и в системе личных местоимений, где обычно противопоставляются формы единственного и множественного числа, а в некоторых языках – единственного, двойственного и множественного числа. Система притяжательных местоимений в одних языках или посессивные формы существительных в других также связаны с выражением категории количества. Во многих языках существуют специальные словообразовательные средства, с помощью которых выражаются идеи уменьшительности и увеличительности того объекта, название которого дается исходным существительным. Таковы, например, в русском языке суффиксы -ок / -ик / -чик с уменьшительным значением и суффиксы -ин(а), -ищ- с увеличительным значением (ср. домик, домок и домина, домище). В эвенкийском языке эти различия передаются более дифференцированно: посредством суффикса -кан выражается уменьшительность по размеру (олло-кон ‘маленькая рыба’), а посредством суффикса -ткан – уменьшительность по возрасту (оллоткон ‘рыбка’); кроме того, в этом языке суффиксами -мия, -кун выражается увеличительность (дю-мия ‘домище’), а суффиксом -какун выражается значение усиления качеств, присущих данному предмету (аси-какун ‘настоящая женщина’)[367]. Такого рода словообразовательными средствами выражается, следовательно, различие в величине, а не числе.

В большинстве языков существует грамматическая категория числа, которая обычно включает единственное и множественное число, а в некоторых языках наряду с ними также двойственное и даже тройственное число. Основными категориальными ее значениями у существительных является единичность (один предмет) и множественность (больше, чем один предмет), а в тех языках, где есть двойственное и тройственное число – двоичность (два предмета) и троичность (три предмета). Кроме того, или особыми словообразовательными суффиксами, или самим лексическим значением существительного может выражаться собирательное множество (ср. рус. тряпка – тряпье и стадо, толпа и т.п.). В языках, где не выделяется особая грамматическая категория числа, тем не менее, существуют не только лексические, но и особые грамматические средства выражения множественности (см. ниже, гл. V § 13).

В системе глагола количественные представления также получают самое разнообразное выражение. Значения однократности – многократности, мгновенности – длительности и им подобные во многих языках выражаются или видовыми формами глагола, или словообразовательными средствами, указывающими на способ действия (Aktionsart). Личными окончаниями глаголов в одних языках, специальными грамматическими показателями числа в других языках, субъектно-объектными показателями – в-третьих, классными показателями – в-четвертых и некоторыми другими средствами количественные представления также получают свое выражение в глаголе.

Различие в степени интенсивности признака предмета или действия во многих языках выражается особыми формами соответствующих разрядов слов (формами степеней сравнения прилагательных и наречий, как например в русском, формами выражения количественной модификации качественных глаголов, как например в нивхском языке[368] и т.п.). Этими формами, таким образом, фиксируются различия в области не дискретного количества, т.е. в величине.

Данный выше далеко не полный обзор многообразных способов выражения категории количества в языке показывает, что она пронизывает всю систему языка: и его лексику, и его грамматику. Анализ всех этих способов в их историческом развитии и в связи с развитием категории количества как категории мышления может составить предмет ряда специальных исследований. В настоящей работе мы ограничиваем свою задачу анализом генезиса и эволюции числовых лексических обозначений и категории грамматического числа, имея в виду, что данные языковые явления представляют собой основную сферу проявления исторического развития этой категории мышления.

§ 3. Непосредственно-чувственное восприятие дискретного количества (множества)

Существует точка зрения, что становление категории количества начинается с непосредственного чувственного восприятия количества того или иного конкретного множества, так что различие в количественной характеристике тех или иных конкретных множеств фиксируется в чувственно-наглядных образах этих множеств. Такого рода точка зрения развивалась, в частности, Л. Леви-Брюлем, который находил пережитки этого состояния у так называемых первобытных народов.

«Уже у некоторых животных, – пишет Л. Леви-Брюль, – в отношении очень простых случаев отмечена способность подобного рода… Если мы вспомним, что, по словам большинства наблюдателей, память первобытных людей „феноменальна“ (выражение Спенсера и Гиллена), „граничит с чудом“ (Шарльвуа), то тем больше оснований думать, что они легко могут обходиться без имен числительных. Благодаря привычке каждая совокупность предметов, которая их интересует, сохраняется в их памяти с той же точностью, которая позволяет им безошибочно распознавать след того или иного животного, того или иного лица. Стоит появиться в данной совокупности какому-нибудь недочету, как он тотчас будет ими обнаружен. В этом столь верно сохраненном в памяти представлении число предметов или существ еще не дифференцировано: …ничто не позволяет выразить его отдельно. Тем не менее, качественно оно воспринимается или, если угодно, ощущается.

Когда они собираются на охоту, они, сидя уже в седле, осматриваются вокруг, и если не хватает хотя бы одной из многочисленных собак, которых они содержат, то они принимаются звать ее…»[369]

Аналогичным образом высказывается по этому вопросу Э. Кассирер.

«Здесь это индивидуальные множества, – пишет он, – которые распознаются и отличаются один от другого по какому-либо индивидуальному признаку. „Число“ множества выступает, поскольку о нем вообще можно говорить, не в форме определенной измеренной числовой величины, но как некоего рода конкретное представление числа, как некое наглядное качество, которое связано с вначале еще полностью нерасчлененным общим впечатлением от множества»[370].

Этот этап в развитии счета, пережиточно наблюдаемый у некоторых «первобытных» народов, по мнению представителей данной точки зрения, находит свое отражение и в языках этих народов.

«То, что первобытное мышление выражает в языке, – пишет Л. Леви-Брюль, – это – не числа в собственном смысле слова, а совокупности-числа, из которых оно не выделило предварительно отдельных единиц… оно (мышление. – В.П.) представляет себе совокупности существ или предметов, известные ему одновременно и по своей природе и по своему числу, причем это последнее ощущается и воспринимается, но не мыслится отвлеченно»[371] (разрядка наша. – В.П.).

Эта точка зрения нашла известную поддержку и среди математиков. Так, например, И.Г. Башмакова и А.П. Юшкевич, опираясь на Л. Леви-Брюля, полагают, что на первой стадии развития категории количества

«численность воспринимается как одно из свойств совокупности предметов, характеризующее эту совокупность наряду с другими свойствами: цветом, формой, размером и т.д.»[372]

Исследования по зоопсихологии и детской психологии показывают, что непосредственное восприятие количественной стороны конкретных множеств и их различий в количественной характеристике наблюдается как уже у животных, так и у детей в раннем возрасте[373].

Работы последних лет дают основание говорить, что такое непосредственное восприятие количественной стороны тех или иных множеств свойственно не только приматам, но и другим млекопитающим (например, собакам), а также птицам. При этом