Среди призраков. Рассуждение об эпохе метавселенной и генеративного искусственного интеллекта - Эрик Саден

вступило в регрессивную – или пренатальную – стадию: заправляют по большей части предприниматели и инженеры, словно навсегда застрявшие в постподростковом сознании, – большинство из них вместо материнского молока выросло на видеоиграх. Неплохо бы понять, что за нынешними технологическими разработками кроется воображение определенного поколения, утверждающее власть кода в качестве первичного вектора преобразования общества. Описанное сознание между тем непосредственно влияет на индивидов, которым суждено пребывать в обстановке, где все кажется мгновенно достижимым, где нет границ, но чему, как правило, назначена цена.

Перед нами вселенная супергероев – как в продукции голливудской студии Марвел. Вроде Тони Старка, главного персонажа трилогии «Железный человек» (Iron Man, 2008, 2010, 2013; реж. Джон Фавро и Шейн Блэк) в исполнении Роберта Дауни-младшего, который в сросшихся с ним доспехах, начиненных чипами, датчиками и встроенным минивооружением, активирует тактильную поверхность забрала или дает голосовые команды, блестяще управляя доставшимися ему сверхчеловеческими способностями. Кажется, то, как все это устроено, сегодня доступно всем и создает пьянящее впечатление, будто мы по своему усмотрению «мониторим» ход собственной жизни, даже велим системам создавать тексты, изображения и музыку чуть ли не в реальном времени, специально для нас. Не случайно следующие поколения – так называемые зумеры (родившиеся в 1997–2010 гг.) и поколение Альфа (рожденное после 2010 года), – выросшие в той же технической и культурной среде, но на ощутимо более высоком уровне вовлеченности благодаря постоянному использованию смартфона и онлайн-платформ, среди которых лидирует TikTok, рискуют в итоге вернуться в уютную позу эмбриона, прогнав критическую мысль, – ведь окружающая плазма, казалось бы, ничем не сковывает, и в ней можно ощутить изрядный прилив сил[24].

Здесь мы имеем дело с предпоследней стадией этоса алгоритмического сопровождения жизни, предшествующей обещанному внедрению чипов в мозг, которое должно вновь «освободить» наши тела – примерно так же, как доктор Пинель[25] в 1793 году освободил от оков душевнобольных лечебницы Бисетр после «Великого, заточения», начавшегося в 1656 году по приказу Людовика XIV[26] [27], – ведь управляться они будут «изнутри», нашей психикой, непременно получат смарт-линзы с выходом в интернет, и прежние, в целом довольно жесткие рамки перестанут их ограничивать. На самом деле в этом и есть настоящий трансгуманизм. Когда человеческое и техническое сплетаются все более тесно и все менее явно в том смысле, что на повестке не столько замена наших органов протезами из синтетических материалов, сколько смещение в полностью искусственную среду, обусловливающую наши отношения с пространством и временем. В 1935 году Поль Валери в работе «Итог способности мыслить» заметил, что «все представления, которыми мы прежде жили, пошатнулись. Науки правят бал. Время, пространство, материя словно поставлены на огонь, категории плавятся». Сегодня это высказывание приходится повторить вновь в связи с двумя основными моментами. Во-первых, теперь «правит бал» не наука, а промышленно-цифровой комплекс – в безудержном ритме. Во-вторых, сейчас по-прежнему «время, пространство и материя варятся в одном котле, происходит сплавление категорий», но главное, что совершенно беспрецедентно, – все, для чего из поколения в поколение давались нам тело и ум, неизбежно ведет к полному пересмотру наших экзистенциальных границ.

Эпоха неподвижности тел

В первую очередь это касается наших отношений с пространством, которые зависят от силы тяжести и в которых мы сталкиваемся с присущим каждой частице свойством отделяться от любой другой. При этом любая органическая субстанция наполняется жизнью в движении и наделена для этого особыми атрибутами. Будь то люди, животный или растительный мир, движение по направлению к существу или предмету обусловливает сам принцип жизни. Этот жизненный порыв[28], побуждаемый желанием или потребностью, толкает нас наружу. Вот динамика, определяющая существование каждого индивида и историю мира. Перемещения – внутри жилища, места, где мы работаем, деревни, города или же миграция населения, географические открытия, нашествия, перевозка людей и товаров, много их или мало, хорошо это или плохо, – суть двигатель человеческой деятельности, как и двигатель общества. Бездействие, инертность губительны. Как для некоторых персонажей Сэмюэля Беккета, вынужденно неподвижных, а потому переставших понимать, где они физически находятся, и физиологически обреченных. Так Хамм, один из героев пьесы «Конец игры», мстительный и вечно всем недовольный, в разговоре с Кловом констатирует: «ничто не шевелится», а «весь дом воняет трупом»[29]. Неизбывная неподвижность, как у больного, слишком долго прикованного к больничной койке, в итоге ведет лишь к смерти. Ведь по натуре мы подвижные существа – из чего наше время не раз извлекало пользу, строя на непрерывности и интенсивности круговорота тел и вещей матрицу экономического развития, а отсюда – социальных и территориальных преобразований. Однако история нежданно устроила подвох – за два последних десятилетия этот процесс получил обратный импульс. Сначала едва заметный, но сегодня вполне очевидный: на наших глазах мир двинулся нам навстречу.

Движение это массово проявилось на рубеже 2000-х годов, в ходе взаимосвязанного распространения персональных компьютеров с выходом в интернет и «электронной коммерции»: тогда это позволило совершать различные действия онлайн – приобретать потребительские товары, бронировать билеты на поезд, самолет или в театр, проводить административные процедуры. Фактор расстояния сделался второстепенным – нам это быстро пришлось по вкусу: наконец-то можно хоть иногда поберечь силы. Прошло несколько лет, и этос принял совершенно иной размах – начался подъем экономики данных и платформ. Родилась новая индустрия. Она возвышает каждого потребителя до эдакого «короля-солнца», чье место кажется уникальным и располагается в самом центре: мы как будто сразу – и почти везде – получаем товары и услуги, стоит только протянуть руку – или сделать «клик». Все это действует, например, когда к нам в дом, – ускоряясь чуть ли не на глазах, – доставляют всевозможные товары, когда такси приезжает за нами именно туда, где мы находимся, когда мы пользуемся приложениями для просмотра видео, слушаем музыку в сети, так что наша связь с реальностью во многом освобождается от определенных сдержек, которые прежде знало наше тело.

Ныне мы со всей очевидностью обнаруживаем, что история техники неотделима от истории тела. На протяжении Нового времени позиционировать технику будут по-разному, преследуя в основном две цели. Во-первых, чтобы организовать – в условиях, которые можно будет признать оптимальными, – производство товаров и управление услугами, государственными и частными. Во-вторых, чтобы благоприятствовать как можно большему количеству торговых операций через создание разнообразных технических механизмов – в том числе подходящих средств передвижения, – позволяющих массам пользоваться всеми богатствами, предоставленными в их распоряжение. Сегодня формируется полностью противоположная логика: наступает эпоха неподвижности тел. В выигрыше должны быть все: по-видимому, предполагается польза для экологии – только знать бы, каков углеродный след