Конфликты низкой интенсивности в американской военно-политической стретегии в начале XXI века - Владимир Игоревич Батюк
И хотя в соответствии с Четырехлетним военным обзором 2010 г. в Европе должны были быть развернуты четыре бригады сухопутных войск США[113], финансовые ограничения не позволили Министерству обороны это сделать. Согласно опубликованным министерством в январе 2012 г. «Приоритетам оборонного бюджета», на территории Европы остаются две армейские бригады, в то время как две «тяжелые» бригады, которые собирались разместить в Европе, вернулись домой в Соединенные Штаты. В настоящее время на континенте расквартировано 62 тыс. американских военных, но только 52,5 тыс. находятся в подчинении Европейского командования — остальные приписаны к Африканскому командованию, Транспортному командованию и НАТО. Из этого количества только 30 тыс. проходят службу в сухопутных войсках[114].
Таким образом, в начале XXI века военная политика США на Европейском континенте сводилась к тому, чтобы максимально сократить численность американских войск в Европе, способных принимать участие в военных действиях на сухопутных ТВД (сухопутные войска, морская пехота, тактическая авиация), заменив их американскими подразделениями, размещенными в США и прибывающими в Европу на условиях ротации, на время проведения учений и иных мероприятий. Так, в дополнение к двум американским армейским бригадам, развернутым в Европе, МО в 2012 г. приписало одну расквартированную в Соединенных Штатах бригаду к Силам реагирования НАТО. Кроме того, в рамках так называемого Поэтапного адаптивного подхода к развертыванию американских систем ПРО в Европе Вашингтон объявил о развертывании ракет класса SM-3 в Польше и Румынии, радара ПРО в Турции и кораблей с системой «Иджис» на базе ВМС в Рота, Испания. В военном ведомстве, впрочем, не скрывали, что эти системы противоракетной обороны должны парировать угрозы, возникающие за пределами Европейского континента[115].
С учетом непростых ситуаций, с которыми сталкиваются американские военные на Ближнем и Среднем Востоке, в АТР и в других регионах планеты, решение Министерства обороны максимально использовать возможности Европейского командования (как людские, так и материальные) за пределами региона представляется вполне обоснованным. Возникает, однако, вопрос: сможет ли Европейское командование решать все более усложняющиеся задачи, стоящие перед ним, имея «под ружьем» две-три бригады?
Однако и после обострения военно-политической обстановки на востоке Европы с начала 2014 г. военно-политическое руководство США не отказалось от идеи «перебалансировки» американских вооруженных сил в Азиатско-Тихоокеанский регион, стремясь обеспечить мир и стабильность в регионе, который становится все более важным с точки зрения политических и экономических интересов США, а также их интересов в сфере безопасности[116].
Несмотря на ограниченность военных ресурсов на континенте, США продолжали вплоть до недавнего времени расширять свои военно-политические обязательства в Европе, свидетельством чему стало, в частности, вступление в НАТО Албании и Хорватии в апреле 2009 г. Хотелось бы еще раз подчеркнуть: данную военную политику в Европе американское военно-политическое руководство могло проводить лишь в условиях господствующей в Вашингтоне твердой убежденности в том, что упадок России необратим, и поэтому с позицией Москвы по вопросам европейской безопасности можно не считаться[117].
3.2 Россия возвращается
Расчеты на необратимый упадок Российской Федерации оказались, однако, несостоятельными. События на Украине в 2014–2017 гг. заставили американское руководство коренным образом пересмотреть военно-политическую обстановку в Европе. Внезапно (для официального Вашингтона) выяснилось, что за последние годы Россия существенно укрепила свою конвенциональную военную мощь и, что еще важнее, имеет политическую волю применить ее для реализации своих политических целей.
Западные военные эксперты обращают внимание на те преобразования в российских вооруженных силах, которые были предприняты после российско-грузинского вооруженного конфликта в 2008 г. Эти реформы вкупе с программой перевооружения, размеры которой западные аналитики оценивают в 670 млрд долл., принесли свои плоды.
«Вооруженные силы стали одним из самых надежных российских инструментов национальной мощи, — пишет научный сотрудник Кеннановского института М. Кофман. — Россия расформировала бесполезную массовую мобилизационную армию, оставшуюся от Советского Союза, консолидировала все, что имело ценность, и воспроизвела гораздо меньшие, но более боеспособные вооруженные силы. Общая численность вооруженных сил России продолжает расти, насчитывая сегодня свыше девятисот тысяч, а государственная программа вооружений продолжает замещать устаревающие вооружения на новые или модернизированные варианты»[118].
Американский эксперт полагает, что в настоящее время Россия может в короткие сроки задействовать для проведения военной операции от 40 до 50 тыс. военнослужащих, включая ВДВ, спецназ, танковые и мотострелковые соединения. Иными словами, в ходе любого конфликта на российских границах у Москвы будет решающее военное превосходство, хотя российские вооруженные силы и не смогут захватить и удерживать значительные территории стран — членов НАТО[119].
Особую озабоченность у М. Кофмана вызывает резкое изменение баланса сил не только в Причерноморье, но и в Восточном Средиземноморье после присоединения Крыма к России. Со своих баз в Крыму российская сторона может достичь любой цели в акватории Черного моря и в воздушном пространстве над ним с помощью противокорабельных ракет типа «Бастион-П» и ракет ПВО типа С-400 «Триумф». На протяжении 2014–2016 гг. Черноморский флот получил два многоцелевых фрегата, ракетные корветы и шесть дизельэлектрических подводных лодок. В результате Черноморский флот стал доминирующей военно-морской силой на Черном море, способной также спроецировать российскую военную мощь и в Восточном Средиземноморье. Отсюда М. Кофман делает вывод о том, что именно на южном фланге Североатлантического альянса произошли наиболее значительные перемены не в пользу НАТО[120].
Говоря о современном военном потенциале России, западные аналитики указывают на российское превосходство в таких элементах военной мощи, как дальнобойная артиллерия, радиоэлектронная борьба, кибернетический потенциал и потенциал гибридной войны[121]. Особую тревогу у американской стороны вызывает то обстоятельство, что в весьма чувствительной прибалтийской зоне американские ВВС и военно-воздушные силы их натовских союзников могут утратить столь привычное для них превосходство в воздухе. Размещение в Калининградском эксклаве системы ПВО С-400 «Триумф» означает, что в случае вооруженного конфликта в Прибалтике Москва сможет установить бесполетную зону над всей территорией Литвы и над третью территории Польши. Командующий ВВС США в Европе генерал Ф. Горенч выразил в связи с этим серьезную озабоченность[122]. Госдепартамент США также выразил озабоченность по поводу ракетных комплексов С-400 и «Искандер», переброшенных в Калининградскую область, подчеркнув, что они являются фактором, который «дестабилизирует европейскую безопасность»[123]. Американское военно-политическое руководство опасается того, что в случае широкомасштабного вооруженного конфликта на востоке Европы российская сторона может воспрепятствовать подходу американских подкреплений, реализовав
