Конфликты низкой интенсивности в американской военно-политической стретегии в начале XXI века - Владимир Игоревич Батюк
В любой обозримой перспективе — и в Вашингтоне это прекрасно понимают — в Прибалтике сохранится внушительный российский военный перевес. На прибалтийском направлении, по оценке американской стороны, российские вооруженные силы могут сосредоточить 22 батальонные тактические группы (до 100 тыс. солдат и офицеров) — и при этом обеспечить полное господство в воздухе. Противопоставить этой мощи американцам и их натовским союзникам нечего. Проведенные на протяжении 2014–2015 гг. исследовательской корпорацией РЭНД командно-штабные игры дали недвусмысленный результат: в случае военного конфликта между РФ и НАТО прибалтийские государства будут быстро (в течение 60 часов) захвачены в ходе скоротечной военной кампании, и только переброска семи бригад, из них трех танковых, может предотвратить такое развитие событий[146].
К аналогичным выводам пришли и в Пентагоне: в соответствии с закрытыми оценками американского военного ведомства все три прибалтийских государства будут заняты российскими войсками через 2–3 дня — и НАТО просто не успеет этому воспрепятствовать. Более того, под угрозой весь восточный фланг альянса ввиду отсутствия естественных природных преград на пути наступления российской армии[147].
Неудивительно, что в последнее время на Западе и в средствах массовой информации, и в экспертном сообществе появились сценарии возникновения третьей мировой войны в результате эскалации российско-натовского локального конфликта в Прибалтике[148]. Эти кошмарные сценарии не являются лишь досужими домыслами кабинетных стратегов; уже теперь американская правящая элита вынуждена считаться с возможностью перерастания войны гибридной в войну термоядерную. Так, в совместной статье, опубликованной в «Вашингтон пост» в августе 2014 г., Б. Скоукрофт, Ст. Хэдли и Ф. Миллер — авторитетные представители американских кругов, занимавшие высокие посты в администрациях Дж. Буша-старшего, У. Клинтона и Дж. Буша-младшего, утверждают, что американские атомные бомбы типа В61, развернутые в Европе, должны быть сохранены перед лицом «рецидивистской России» (sic!), которая-де «проводит учения, симулирующие ядерные удары по Польше и странам Балтии, угрожает нанесением ядерного удара по создаваемым объектам ПРО НАТО и продолжает держать в развернутом состоянии огромный арсенал ядерных вооружений меньшей дальности».
Кроме того, по мнению авторов статьи, «как показали события в Крыму и на Украине, вооруженные силы России претерпели заметные улучшения в сравнении с тем низким уровнем, который они продемонстрировали в Грузии в 2008 г., показав впечатляющие оперативные возможности». В этих условиях, как полагают Б. Скоукрофт, Ст. Хэдли и Ф. Миллер, у Североатлантического альянса нет альтернативы ядерному сдерживанию[149].
Эту точку зрения разделяют и другие представители американского истеблишмента. Так, бывший начальник штаба ВВС США Н. Шварц полагает, что американское ядерное оружие в Европе обеспечивает ядерное сдерживание и сплоченность Североатлантического альянса[150]. В этих условиях модернизация размещенных в Европе американских атомных бомб типа В61 свидетельствует о готовности увеличить роль ядерного оружия в американском и натовском военном планировании.
В августе 2016 г. информированные американские источники сообщили о начале переброски атомных бомб В61 с территории Турции в Румынию, на авиабазу Девеселу. И хотя эти источники объясняли данную переброску ухудшением американо-турецких отношений, нет сомнений в том, что размещение этих бомб на территории Румынии призвано сдержать Россию от применения тактического ядерного оружия в ходе локального конфликта в Европе, в том числе и в причерноморской зоне[151].
3.4 Заключение
События на Украине заставили американские и натовские правящие круги серьезно пересмотреть свои подходы к военно-стратегическому балансу в Европе.
Американская военная политика в этом регионе претерпела за последние годы серьезные перемены. Еще совсем недавно это региональное направление рассматривалось в Министерстве обороны как второстепенное в отличие от ближневосточного. Недавние события на востоке Европы, однако, заставили американские правящие круги серьезно пересмотреть свои подходы к военно-стратегическому балансу на Европейском континенте.
Внезапно для американского военно-политического руководства выяснилось, что российское военное превосходство на востоке Европы — это всерьез и надолго. В этих условиях американскому военно-политическому руководству пришлось отказаться от планов укрепить другие региональные военные командования, прежде всего Центральное и Тихоокеанское, за счет Европейского командования. Напротив, Вашингтону пришлось возвращать свои войска в Европу (правда, на основе ротации), увеличивать ассигнования на «сдерживание России» и настойчиво требовать от своих европейских союзников по НАТО увеличить оборонные бюджеты[152]. Крым и Донбасс показали, что у вооруженных сил Российской Федерации имеется большой потенциал как для ведения обычной войны, так и для участия в конфликтах низкой интенсивности — и Вашингтону и Брюсселю придется с этим считаться.
Наконец, американские круги утвердились в мысли о том, что в американской военной стратегии, в том числе и в Европе, ядерное оружие должно играть куда бóльшую роль, чем раньше. В условиях явного конвенционального превосходства России на востоке Европы американские ядерные боеголовки, размещенные на территории натовских союзников, становятся незаменимым фактором обеспечения реальности гарантий безопасности восточноевропейским членам альянса со стороны США и НАТО. Временное присутствие американских войск и вооруженных сил из «старых» натовских стран не может стать такой гарантией.
ГЛАВА 4. ВОЕННАЯ ПОЛИТИКА США НА БЛИЖНЕМ И СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ И В БОЛЬШОЙ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ[153]
4.1 Внешнеполитический курс Трампа в Сирии в рамках военной политики США
7 июля 2017 г. на полях саммита G-20 в Гамбурге впервые состоялась личная встреча президентов РФ и США В. Путина и Д. Трампа, которая длилась более двух часов вместо запланированных 30 минут. В каком-то смысле это был определенный прорыв в российско-американских отношениях. Оба президента были ориентированы не на продолжение глобальной конфронтации между США и РФ, а на достижение практических договоренностей, в том числе в части, касающейся прекращения военных действий в Сирии[154].
Они объявили о прекращении огня на юго-западе Сирии с 9 июля 2017 г., при этом Россия и США обязались обеспечивать выполнение режима прекращения огня всеми группировками в этом районе. Первоначально безопасность вокруг зоны деэскалации будет обеспечивать российская военная полиция при координации действий с США и Иорданией. Путин и Трамп обсудили, где еще в Сирии возможна деэскалация кроме зон, в которых уже установлено прекращение огня. Как заявил глава внешнеполитического ведомства США Рекс Тиллерсон, «Америка надеется, что перемирие на юго-западе Сирии распространится на ее остальные части».
