Заблуждения убеждений. Услышать зов души в мире, одержимом счастьем - Джеймс Холлис

распознавания: свой или чужой. Так, военные летчики нередко вынуждены за доли секунды принимать решения, от которых зависит жизнь: это приближается дружественный или вражеский самолет? Иногда такие решения приходится принимать «за горизонтом», еще до визуального контакта. Этот механизм глубоко встроен в психе и критически важен для выживания – ведь колышущаяся ветка может оказаться как соплеменником, так и затаившимся тигром. Поэтому размывание границы между «своим» и «чужим» требует преодоления инстинктивных защитных реакций, а это, как несложно догадаться, задача вовсе не из легких. Кроме того, эго – это крошечный текучий остров в постоянно меняющемся море энергий, и оно легко может быть сметено их потоком. Чтобы справиться с тревогой, оно стремится придать себе несоразмерную значимость, создавая иллюзию собственного величия – и за этой иллюзией всегда скрывается страх. Именно поэтому любой Другой, любой «не такой» автоматически воспринимается как угроза.

И, наконец, отношение эго к бессознательному всегда остается амбивалентным. Как писал Юнг: «Страх и сопротивление перед входом в бессознательное вполне понятны, ибо это путь в Аид»[22]. Значительная часть этой полярности «либо-либо» буквально встроена в наши психические механизмы выживания. И только соприкосновение с иной культурой, взросление эго, образование, путешествия и подобный опыт могут одновременно закалить эту структуру и сделать ее более гибкой. Очевидно, что уровень зрелости как отдельного человека, так и всей культуры напрямую связан с ее способностью выносить иное. Любое иное мы неизбежно переживаем со смесью неоднозначных чувств – интереса и страха, притяжения и отторжения.

И это почти автоматически запускает нашу систему защиты.

Юнгианская идея тени работает и на личном, и на коллективном уровне. Под тонкой оболочкой цивилизованного общества всегда скрываются первобытные энергии архаической Тени. Как напоминал Юнг, настоящим богом Германии в 1930-е был не христианский Бог, а древний Вотан[23]. Трудно забыть, что Национал-социалистическая партия начиналась с шести человек, одним из которых был Гитлер. Он не основал партию, но стал ее лидером – просто потому, что говорил лучше всех. Как стратег он был никудышным, но в одном оказался блестящим – он безошибочно бил в самые болезненные точки коллективных страхов.

Еще в 1936 году Юнг писал:

Нет такой безумной идеи, жертвой которой не мог бы стать человек, находящийся во власти архетипа. Если бы тридцать лет назад кто-то осмелился предсказать, что наше психологическое развитие ведет к возрождению средневековых гонений на евреев, что Европа снова содрогнется перед римскими фасциями и грохотом легионов, что люди вновь станут приветствовать друг друга римским салютом, как две тысячи лет назад, и что вместо христианского креста миллионы людей пойдут на смерть под древним символом свастики, – этого человека подняли бы на смех как мистического чудака. А сегодня? Как бы абсурдно это ни звучало, все это стало страшной реальностью[24].

Так, тысяча мелких обид складываются в одну большую обиду, которая со временем превращается в подземную волну, а затем эта волна захлестывает историческую сцену – до тех пор, пока это движение не порождает свою компенсацию – очередного самопровозглашенного спасителя. Так, в ответ на появление «женских» ценностей в последние годы мы получили бравую когорту мачо-лидеров; в ответ на тревогу рабочего класса – кабинет миллиардеров; в ответ на заботу о земле – «Бури, детка, бури!»; в ответ на тонкое уважение к человеческим чувствам – грубые лозунги, нарочитые провокации и публичную демонстрацию пренебрежения. Колесо истории так и продолжает вращаться: реакция сменяется контрреакцией.

Для каждого из нас, живущих в демократическом обществе, крайне важно задуматься о психическом здоровье наших лидеров. Знаменитое «Правило Голдуотера» появилось после того, как в 1964 году слишком много «диванных» терапевтов и психиатров начали публично выносить диагнозы кандидатам. И все же сегодня мы видим политиков куда чаще и имеем доступ к куда большему объему информации об их жизни, их прошлом, их поступках. Приватность размыта – тень человека стала публичным достоянием. И мы просто не можем не видеть то, что уже не раз бросилось нам в глаза за последние годы.

Подумайте о характеристиках, которые связаны с нарциссическим расстройством личности – это именно тот диагноз, который психологи чаще всего ставят нашему бывшему президенту.

● Мания величия и ожидание особого отношения к себе.

● Зацикленность на фантазиях о власти, успехе, интеллекте, привлекательности и прочих символах статуса.

● Уверенность в собственной уникальности и превосходстве, вера в свою избранность и принадлежность к элите.

● Постоянная жажда восхищения и одобрения.

● Ощущение своей исключительности, дающее право требовать особого отношения и безоговорочного повиновения.

● Склонность использовать людей как средство достижения своих целей.

● Неспособность к эмпатии – к пониманию чувств, желаний и потребностей других.

● Глубокая зависть к тем, кто воспринимается как более успешный, и убежденность, что все вокруг ему завидуют.

● Надменность и демонстративное высокомерие.

Звучит знакомо? Конечно, отдельные черты этого профиля можно найти у многих политических лидеров прошлого, но наш недавний – и, возможно, будущий – обитатель Белого дома, Дональд Трамп, стал буквально живым воплощением этой патологии. В любом демократическом обществе это наш гражданский долг – внимательно следить за состоянием тех, кому мы доверили власть. И это касается всех, без исключения.

Одна из характерных черт личностного расстройства – это неспособность заглянуть внутрь себя и взять на себя ответственность за свою тень. Вместо этого тень проецируется на окружающих, факты мгновенно перекраиваются под нужды собственного сценария, а любая реальная или воображаемая обида вызывает болезненную реакцию и зачастую агрессию[25]. Некоторые исследователи утверждают, что недавний президент – это не столько психологическая проблема, сколько политическая: просто амбициозный человек с популистской повесткой и навыками, которые позволяют ему лавировать внутри системы. «Решение» в его случае – это не терапия (он никогда не окажется в кабинете аналитика), а скорее обратный удар со стороны политического процесса и правовые последствия, вызванные его собственными действиями.

Итак, психически болен он или нет? Подходит ли он для самой ответственной должности в мире? Ответы, какими бы неудобными они ни были, звучат так: да, он болен – и нет, он не подходит. По определению клиники Мейо, нарциссическое расстройство личности – это психическое заболевание, при котором человек испытывает болезненно раздутую потребность в восхищении, обладает завышенным чувством собственной значимости и не способен к эмпатии. За маской демонстративной уверенности всегда скрывается хрупкая самооценка, которая рушится от малейшей критики. Его «ложное Я» уже давно под угрозой – со всех сторон. Там, где когда-то он управлял своим бизнесом по законам личного феодального владения, не терпя ни возражений,