Либеральное мышление: психологические причины политического безумия - Лайл Росситер

у «обезличенного коллективного», осуществляемом через властные кабинеты. В значительной степени такое восприятие произрастает из возможностей подростка делать свободный, активный выбор во все более широких сферах, связанных как с неодушевленными предметами, так и с отношениями между людьми. Он осознает, что становится все более самостоятельным человеком, который намерен и способен действовать по своему разумению. Все в большей степени он выстраивает свои собственные взгляды на мир, ставит перед собой собственные цели, намечает и осуществляет собственные планы. В сознании нашего молодого человека укрепляется необходимость отвечать за то, что он делает, равно как и возрастает чувство собственной значимости. Он больше чем когда-либо осознает, что его поступки могут нести как хорошие, так и разрушительные последствия, причем в таких масштабах, о которых он несколькими годами ранее и помыслить не мог. А поскольку его растущая сила воли и физическая сила делают его не таким уж безобидным, с пренебрежением отмахнуться от него нельзя.

Говоря о более личностном уровне, взрослеющий юноша или девушка все четче понимают собственные эмоции, импульсы, стремления и желания. Они во все большей мере становятся неотделимой частью его или ее сущности. Точно так же он соотносит себя со своими самыми сокровенными убеждениями, фантазиями, взглядами и ценностными суждениями. Они принадлежат только ему, если он решит их сохранить, и многие из них останутся его тайной на всю жизнь. Это острое чувство – быть самому себе хозяином – по сути и есть первое знакомство с политическим принципом права человека на собственную жизнь.

Расширенное и личное «я»

Наряду с осознанием собственной значимости в подростковом возрасте обостряется вопрос обеспокоенности соблюдением приватности, что в значительной степени определяется физическими изменениями в период полового созревания, особенно теми, которые касаются вторичных половых признаков, самих гениталий, а также изменений в содержании мыслей, направлении и силе эмоций, которые бывает трудно с кем-либо разделить. Подросток, как правило, более застенчив – ему свойствен как личный самоанализ, так и беспокойство о том, как его воспринимают другие, пусть даже воображаемые, люди. Он остро осознает, что его сверстники – его отражение, и может искать подтверждение этому через конформизм, стереотипы и групповые идеалы, в том числе такие, которые противоречат нормам общепринятой культуры. Заодно он занимается исследованиями и экспериментами через общение с многочисленными и часто крайне неоднозначными личностями – это процесс, который предопределяет окончательное слияние прошлого, настоящего и будущего «я». Все эти состояния и поступки хорошо удобряют почву для чувства стыда, униженности и крайней неловкости и смущения, особенно в раннем и среднем подростковом возрасте. Как правило, они вызывают у человека повышенную потребность в уединении, когда больше всего хочется, чтобы никто не лез и не вмешивался в дела. Эти врожденные потребности исключить других из определенных сфер жизни формируют более широкую потребность в личном суверенитете. Они отражены в часто цитируемом высказывании судьи Брандейса[26] о том, что «самое основное из всех прав и самое почитаемое среди цивилизованных людей – это право человека на то, чтобы его оставили в покое». Изменения в подростковом возрасте подчеркивают биопсихологические истоки этого самого естественного из прав человека.

Движимый физиологическими изменениями и подталкиваемый все более доступными ему возможностями, подросток расширяет свой мир за счет более разнообразных и ярких эротических, агрессорских, приобретательских сфер и новых видов отношений. В поисках поддержки он обращается за дружеским общением к приятелям своего пола, ему интересны новые увлечения и сексуальные эксперименты. Он исследует возможности для самореализации через новые виды интеллектуальных и развлекательных занятий. В совокупности эти дополнения к повседневной жизни подростка постоянно определяют его растущую уникальность, его представления о своей личности и влиянии на нее внешних факторов, таких как место рождения, национальность, этническое происхождение, раса, цвет кожи и религия. Развивается и осознание своих личных границ, а также ощущение большей власти над собственными делами, заставляющее его требовать, чтобы никто не смел вторгаться в них без разрешения. Эти изменения в ранней юности расширяют его «я», одновременно укрепляя его; делают его личность более уникальной и одновременно более организованной, целостной, способной прокладывать свой собственный курс. Когда процесс идет достаточно успешно, эта новая, «простроенная» идентичность ощущается молодым человеком как «истинное “я”», хотя во взрослой жизни и ему предстоит меняться еще сильнее, и не раз. Остается надеяться, что к концу переходного возраста появится то, что Коттон описал как «ясное, целостное, реалистичное и признанное чувство приемлемого “я”», – самоощущение, ставшее теперь достаточно комфортным, чтобы взять его с собой во взрослую жизнь.

Собственный разум

Несмотря на то что конечная биологическая основа разума в общем смысле до сих пор остается для нас тайной за семью печатями, мы все же можем воспринимать разум отдельно взятого человека как сложный синтез генетически заложенных данных и воспитания, обусловленного окружающей средой. Если психика человека в позднем подростковом возрасте так или иначе сохранна, то его разум в значительной степени связал врожденные биологически и психологически обусловленные склонности и влечения – те, что касаются секса, агрессии, зависимости, нарциссизма, собственничества, особенностей воспитания, и принятых взаимоотношений, – со свойствами личности, уже достаточно сознательной и более или менее способной взаимодействовать с другими.

Не позднее чем к двадцатому году жизни этот синтез формирует человека, хорошо осознающего собственные желания и ясно понимающего свою свободу к совершению тех или иных поступков в мире причин и следствий.

Он считает себя вправе делать осознанный выбор, направленный на достижение определенных целей. В этих попытках он, как правило, безоговорочно принимает на веру то, что у него есть право на жизнь, свободу и стремление к благополучию, – и в этом представлении он не одинок. Другие люди принимают его возрастающую уверенность в себе как в разумном и деятельном хозяине собственной жизни. Наблюдая за тем, каким умудренным он становится, люди ожидают от него способности простроить ход своей жизни, не теряя времени впустую, в течение лишь нескольких лет. Двойственную природу человека со счетов никто не списывает, поэтому окружающие ожидают, что он будет стремиться к самореализации и в то же время станет полезным по своему и их согласованному выбору. Логично, что никто не ждет он него стремления подчинить себя кому-то другому, будь то человек или организация, если только он сам добровольно этого не решит. Никто не примется убеждать его отказаться от своего права на свободу, ведь его свобода является как врожденной, так и неотчуждаемой.

В соответствии с такими перспективами, теперь можно заметить, что достижения развития в позднем подростковом возрасте впервые на протяжении жизненного цикла закладывают