Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

Я улыбнулась и прислонилась к теплой, обитой кожей перегородке, разглядывая своего собеседника. Чувство юмора у него было отменное. Казалось, я разговариваю со старым другом, который легко заводит беседу на любые темы и не тратит времени на бессмысленную светскую болтовню.

Официант принес напитки, и вдруг Макс спросил:

— Вам никогда не кажется, что вы сошли с ума? — Его вопрос на миг выбил меня из колеи, и у меня возникло подозрение, что в этом весь смысл, будто он пытался меня смутить. Я тоже, бывало, прибегала к этой тактике. Я улыбнулась, приятно удивившись, и ответила: — Да, кажется.

Он понизил голос и чуть наклонился вперед.

— Да нет же, я имею в виду по-настоящему. Вот, например, сейчас я кажусь себе совершенно здравомыслящим человеком. Но потом вспомню что-то, что сделал или сказал пару месяцев назад, и понимаю: только ненормальный был на это способен. А тогда это казалось совершенно логичным.

— Вы боитесь ложного чувства адекватности, — объяснила я.

— Именно, — он поразился, что я сразу его поняла.

— Вам кажется, что вы не в состоянии разобраться, какое поведение считается нормальным, а какое — нет.

— Боже, — он провел рукой по своим густым темным волосам. — Да!

— У меня так бывает, — призналась я. — Скажу больше: утром я гуглила психиатрические лечебницы, хочу лечь по собственному желанию.

С каким наслаждением я в этом призналась! Было так приятно говорить правду. Меня не волновало, как отреагирует Макс. Терять мне было нечего, я решила просто быть собой. Бог знает, сколько продлится эта свобода: пока можно, надо радоваться.

Макс смотрел на меня так, будто не мог решить, принимать ли меня всерьез. Я достала из сумочки распечатанный список клиник и положила на стол.

— Я социопатка, — объяснила я. — Диагноз мне поставили несколько лет назад, а вот с лечением так до сих пор не сложилось.

Он глубоко вздохнул и откинулся назад:

— А что это значит?

Я рассказала о проблемах со своим диагнозом, с отсутствием клинических данных и методов лечения. Он внимательно слушал.

— Одно время я ходила к психотерапевту, она мне очень помогала. Но она не специализируется на социопатии, а мне нужен специалист. — Я замолчала, подумала и добавила: — Потому что в последнее время у меня возникли проблемы.

— Какие проблемы? — Макса, кажется, увлекла моя история.

— Ну, например, мне трудно контролировать импульсы. Есть одна женщина, она уже несколько месяцев преследует меня и вымогает деньги, — пояснила я. — А вчера ситуация… обострилась.

— Обострилась? Как?

Я пожала плечами:

— Я чуть не набросилась на нее у нее во дворе.

Он поперхнулся и взял салфетку.

— Но нет худа без добра, — продолжила я. — Утром я проснулась и поняла, что пора что-то делать. Но пока не смогла найти никого, кто мог бы мне помочь. — Я нахмурилась. — Считается, что социопатия — неизлечимое расстройство. Я, кстати, учусь в аспирантуре по направлению «Психология», чтобы больше об этом узнать.

— Погодите, — Макс промокнул подбородок, — я думал, вы работаете музыкальным менеджером.

— Да, я совмещаю учебу и работу.

— Двойная жизнь, — восхищенно проговорил он. — А кто эта женщина?

— Какая женщина?

— Которая вымогает у вас деньги.

— А, — я махнула рукой, — это мать Оливера Крузи.

Он вытаращился на меня и наклонился вперед.

— Оливера Крузи? — повторил он. — Певца?!

— Да.

— Мой менеджер только что предложил мне с ним работать, — сказал Макс.

— Главное — его мать в гости не приглашайте. — Я глотнула свой напиток. — А то недосчитаетесь ценных вещей. Хотя кто бы говорил. Это я про себя.

— Минутку, — он покачал головой, — давайте-ка еще раз. Почему мать Оливера вас шантажирует?

Я потерла глаза:

— Ну, у нее якобы есть компрометирующие фотографии моего отца, и, если я не оставлю пятьдесят штук наличными в «Холидей Инн» в Хайленде, она грозится послать их в прессу… и еще порезать мне лицо. Или сначала порезать, а потом отправить… Не помню, в каком порядке она это перечисляла.

Повисла секундная тишина, а потом мы одновременно рассмеялись, поняв весь абсурд этой ситуации, которая впервые показалась мне смешной.

— Ладно, погодите, — он отдышался и продолжил: — Ваш отец тоже музыкальный менеджер?

Я кивнула.

Макс доверительно понизил голос:

— Думаете, у нее на самом деле есть эти фотографии?

— Возможно, — ответила я и вздохнула с облегчением. Как же мне нравилось быть честной: будто тысячетонный груз упал с плеч. — Хотя какая разница. И в этом еще одна проблема. Я не могу отличить предосудительное поведение от правильного.

— Да, но вы же заметили, что мать Оливера ведет себя неадекватно, — уточнил Макс, — иначе почему захотели ее наказать?

— В том-то и дело, — ответила я, — не думаю, что хотела ее наказать.

Я рассказала о своих многочисленных поездках к Джинни и описала эйфорию, которую испытывала от слежки за ней.

— Я ездила туда не потому, что она меня шантажировала, — призналась я, — просто возможность представилась, и я ею воспользовалась. — Я замолчала; в памяти всплыло старинное воспоминание. — Прямо как с Кики, — пробормотала я.

Макс изогнул бровь.

— У мамы была кошка Кики. Домашняя кошка, которая всю жизнь провела в доме… пока я ее не выпустила. Это произошло случайно, — призналась я. — Я открыла дверь, а она просто вырвалась наружу. Пряталась за диваном и ждала своего шанса. Как только дверь открылась, ее и след простыл. Но через час она вернулась. Я обнаружила ее на крылечке; она грелась на солнышке. — Я уперлась затылком в мягкую перегородку и продолжила раскручивать клубок воспоминаний: — Мама так об этом и не узнала, но с тех пор каждый день после школы я садилась на крыльцо и открывала дверь, чтобы Кики вышла на улицу. Иногда она ложилась рядом, а бывало, шла гулять по двору. Но больше никогда не убегала.

— Поняла, где ей лучше, — ответил Макс.

Я улыбнулась:

— Верно. Кики не хотела быть уличной кошкой. Но она должна была сделать этот выбор самостоятельно. — Я задумалась. — Не поймите меня неправильно. Мама оберегала Кики из благих намерений, но выбрала неверную стратегию. Она хотела запереть ее в клетке. — Тут меня осенило: — Как Дэвид — меня!

Макс растерянно заморгал.

— Дэвид — мой парень, — объяснила я, — ему не нравится, что я социопатка. Что я не чувствую как он, как все «нормальные» люди. Раньше ему это нравилось, кстати. Но теперь он, кажется, боится. Опасается, что я уйду из дома и больше не вернусь. Метафорически, конечно.

Макс смотрел на меня, склонив голову набок; его лицо выражало изумление и восторг.

— А вы точно настоящая? — спросил он. — Вы реальный человек или мне снится самый