Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни
«Шарлотта! — кричал дед. — Не начинай!» Он смотрел на нас с сестрой и шептал: «Не обращайте на нее внимания». Но это было невозможно. Шарлотта снова стучала, и стук становился все сильнее и обретал определенный ритм. Стены конюшни сотрясались от мощи ее копыт: «БУМ. БУМ. БУМ».
Помню, я смотрела на эту лошадь, в ее безразличные черные глаза, сверлившие меня, пока она изъявляла свою волю: «БУМ. БУМ. БУМ». Я видела лишь ее верхнюю половину, ее круп не двигался. Казалось, ее мощные удары, которые она продолжала упрямо и методично наносить, никак не затрагивали верхнюю часть ее корпуса.
По-прежнему сжимая в руке телефон, я поняла, что внутри меня сейчас происходит то же самое. Поначалу стук копыт казался почти незаметным: годы дисциплины, самообладания, психотерапии и надежды не прошли бесследно, пробиться сквозь них было не так-то просто. Но постепенно он нарастал: «БУМ. БУМ. БУМ. БУМ».
Брякнули вертикальные жалюзи — и я очнулась от забытья. Джинни вышла в патио покурить. Она уже делала это раньше. Джинни курила как паровоз и часто выходила во двор во время моих визитов, стояла с рассеянным видом, будто испытывая когнитивный диссонанс, а я наблюдала за ней с близкого расстояния. Обычно мне нравилось наше одностороннее взаимодействие. Я чувствовала себя невидимкой и испытывала особенный восторг, когда она смотрела прямо в мою сторону, даже не подозревая, что я была там. Но в тот вечер что-то изменилось. По ее лицу я поняла, что она больше не волнуется. Она казалась почти счастливой, и я знала почему.
«Потому что ты угрожала моей сестре, — подумала я. — По крайней мере, ты так считаешь, чертова стерва».
Джинни затушила сигарету в цветочном вазоне, а потом сделала то, чего никогда раньше не совершала: вышла во двор. Она начала бесцельно бродить по газону и с каждым шагом приближалась к дереву, под которым стояла я и, затаившись, наблюдала за ней. К моей засаде.
Джинни расхаживала всего в паре шагов в блаженном неведении, а внутри меня тем временем разыгрывалась настоящая битва между способностью к самоконтролю и зовом тьмы. Ситуация была крайне рискованной, но это лишь усиливало мое удовольствие от происходящего. Боже, как мне все это нравилось! Ощущение силы, власти, невидимости, капитуляции перед неизбежным — все слилось в едином порыве. «Она даже не поймет, что случилось», — с улыбкой подумала я.
Все мышцы в моем теле приготовились к броску. Я обдумывала возможные варианты. Нас разделял всего ярд или около того; мне надо было лишь сделать шаг. Еще один шаг — и моя темная сторона одержит верх. Один шаг — и мне даже не надо будет выходить из тени, чтобы тьма проявила себя в полную силу. Я с нетерпением ждала эйфории, освобождения.
Джинни не шевелилась. Похоже, она решила стоять там вечно. Но наконец она подняла ногу и шагнула к моему дереву. Я медленно вдохнула и приготовилась сделать шаг. В этот момент хлопнула входная дверь. Мы с Джинни повернулись и посмотрели на дом.
— Кто это? — выкрикнула она.
Никто не ответил. Мы стояли неподвижно и смотрели на двери гостиной. На пороге возник парнишка.
— Мам, привет, — сказал Лиам. Он стоял в дверях. Джинни вернулась в патио.
— Как фильм? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Дурацкий.
Джинни обняла его.
— Проголодался? — спросила она и поцеловала его в щеку. — Хочешь, закажем пиццу?
Лиам улыбнулся:
— С дополнительным сыром?
Джинни кивнула:
— Да.
Она обняла его за плечи, и они зашли в дом. Я наблюдала за ними, и с каждым их шагом моя темная сторона все дальше отступала в тени. На миг я застыла. В голове бушевала буря, но я замерла как вкопанная, не в силах оторваться от разворачивающейся сцены: мать с сыном включают телевизор и накрывают кофейный столик к позднему ужину.
Контраст меня ошеломил. Я могла бы стоять так весь вечер. Но потом Джинни сделала кое-что еще, чего раньше никогда не предпринимала. Она повернулась лицом ко двору, потянула за шнур и закрыла жалюзи. А я, как зритель, оставшийся в зале после сеанса, неловко топталась в углу двора и смотрела на вертикальные шторки, медленно сдвигавшиеся к центру и погружавшие дом во мрак.
Глава 20. Пыль в глаза
Думаю, можно было со всей уверенностью заявить: дела шли из рук вон плохо. Моя личная жизнь превратилась в катастрофу. Мы с Дэвидом практически не разговаривали. В свободное время я занималась мутными делишками и всерьез начала подумывать, не лечь ли в психбольницу.
Мы с доктором Карлин не виделись несколько недель. Между учебой, работой и частыми вылазками к Джинни я не успевала даже толком поесть, не говоря уже о том, чтобы тащиться на другой конец города на сеанс психотерапии. Впрочем, это было неважно, так как мое социопатическое поведение в последнее время обострилось, и решение держаться подальше от доктора Карлин обосновывалось не столько логистикой, сколько чувством самосохранения. То, чем я занималась на досуге, подпадало под принцип Тарасофф; следовательно, мой психотерапевт перестала быть для меня подходящим доверенным лицом.
Я осталась одна.
Пальцы порхали над клавиатурой. Звонко стучали клавиши. Наутро после очередной вылазки к Джинни я сидела за столом и, вместо того чтобы работать, гуглила современные психиатрические клиники. Мое вчерашнее поведение не на шутку меня встревожило. То, что начиналось как безвредная социопатическая «игра», похоже, превратилось в нечто, совсем не поддающееся моему контролю. Меня пугала скорость, с которой мои намерения изменились — от управляемого антисоциального поведения до почти звериной злости. При свете дня стало ясно: мне нужна серьезная профессиональная помощь. И я была готова пойти на что угодно, лишь бы ее получить.
«Анорексия, — прочитала я, — биполярное расстройство, депрессия». Я изучила список заболеваний, которые лечили в престижном санатории в Северной Калифорнии. Листая перечень дальше, я нахмурилась. «Шизоаффективное расстройство, шизофрения, синдром социальной тревожности, синдром Туретта».
— Блин, — буркнула я,
