Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

он пытался заставить меня поехать с ним в Нью-Йорк. Мол, ничего страшного в том, чтобы сорваться в путешествие с другом. Мы не собирались делать ничего незаконного, заводить интрижку и тому подобное. Ужин на Манхэттене, сплошное декадентство и веселье — что в этом такого? У этого плана имелся лишь один изъян: Дэвид его не одобрил бы.

Это казалось мне несправедливым. Почему я должна отказывать себе в веселье лишь потому, что кому-то другому это кажется неправильным? Почему я постоянно обязана следовать эмоциональным правилам, смысл которых мне непонятен? Почему хоть раз нельзя учесть мои интересы? Почему никто не соблюдает мои правила?

Боже, как легко было бы взять и сесть в этот самолет! Я могла бы слетать туда и обратно, и Дэвид даже не заметил бы. Мне даже не было бы стыдно. Но что-то меня сдерживало. Утром в день отъезда Дэвида я ощутила странную тяжесть в груди. Поначалу она была едва заметной, но чем дольше я раздумывала о предстоящей поездке в Нью-Йорк с Максом, тем тяжелее становилось на душе. Неужели это вина?

Нет, я знала, что это невозможно. Я часто видела, как люди мучились от чувства вины, особенно Дэвид. Он рос старшим ребенком в католической семье, родители часто давили на вину, чтобы заставить его сделать то, чего ему совсем не хотелось.

— Но это бессмысленно, — сказала я однажды, глядя, как он собирается домой. — Ты говоришь, что ненавидишь ездить на Рождество к дяде. Что он дебил и каждый год провоцирует твою мать на скандал. И в результате все рыдают. Так зачем ты все равно туда едешь? Я просто не понимаю.

Он сделал паузу и ласково на меня посмотрел.

— А я знаю, что ты не понимаешь, — ответил он, — и слава богу.

Теперь, лежа в кровати и отчасти жалея, что не лечу в самолете на другой конец страны, я догадалась, что он имел в виду. Я решила остаться дома не потому, что боялась угрызений совести. Я сделала это потому, что отношения с Дэвидом были для меня важнее. Но при этом я почувствовала себя несвободной. И слабой. Вспомнился фильм про Супермена, вторая часть, где ему пришлось отказаться от своих суперспособностей, чтобы быть с Лоис Лейн. Может, что-то подобное происходит и со мной? Неужели мне придется отказаться от своей суперсилы, чтобы быть с Дэвидом? Игнорировать свои социопатические «способности» и жить как нормальный человек? Всегда делать благоразумный выбор? «Ну нет, — подумала я. — В теории так действительно лучше, на практике — не очень».

Эти размышления выбили меня из колеи. Я встала и пошла в ванную. Мне совсем не нравилось, как я себя чувствовала, и я надеялась, что душ смоет тяжесть на душе. Я включила самую горячую воду, обжигающие струи хлынули на макушку; и я велела себе успокоиться, но дискомфорт лишь усилился.

Меня раздирали противоречия. С одной стороны, я знала, что хочу провести с Дэвидом всю жизнь. Мне всегда казалось, что между нами существует сверхъестественная связь и нам суждено быть вместе. В «хорошие» дни мы идеально друг другу подходили. У него получалось все то, что плохо удавалось мне, а я умела то, чего не мог он. Также были вещи, которые у нас обоих получались хорошо и плохо. В такие «хорошие» дни мы ощущали истинную взаимосвязь. Поэтому «плохие» дни казались невыносимыми. В «плохие» дни я вынуждена была утаивать от него правду; наша связь прерывалась, и общение совсем не клеилось. Всякий разговор заканчивался ссорой, мы цеплялись к словам. В такие дни я чувствовала себя потерянной. Будто плыла одна в бескрайнем океане. В такие дни я сомневалась, стоит ли пытаться стать лучше.

Я сделала глубокий вдох, выключила воду и взяла полотенце. «Но сегодня будет хороший день», — сказала я себе.

И все же мне не удалось полностью избавиться от неприятного, давящего чувства. Оно было смутным, почти незаметным: всего лишь легкий сдвиг в восприятии. И все же меня оно напрягало. Будто вдруг пошевелилась электрическая игрушка, которую все считали сломанной.

Стресс беспомощности. Он вернулся.

Доктор Карлин была права. Мои чувства к Дэвиду оказались временным решением. Я его использовала. Сама того не понимая, я использовала любовь к нему как метод коррекции своего состояния, откладывая поиски долгосрочного решения проблем. Но теперь, когда трещины в наших отношениях стало невозможно игнорировать, цикл апатии и внутреннего напряжения запустился снова. Вот только теперь у меня не было способов с ними справиться. Я давно не практиковалась и утратила хватку. Я не знала, что делать, и напряжение — компульсивная потребность в антисоциальном поведении — снова стало нарастать.

Глава 22. Сообщники

Пол в ванной комнате казался самым безопасным местом. Сидя на полу, я чувствовала себя не студенткой аспирантуры с многолетним опытом исследований в области психологии, а вчерашней школьницей, впервые приехавшей в Лос-Анджелес. С психологической точки зрения я перенеслась назад во времени. «Но я по-прежнему в настоящем, — напомнила я себе, сделала глубокий вдох и попыталась сосредоточиться. — Это всего лишь старая реакция на привычный паттерн. Нужно просто изменить реакцию».

Я поднялась с холодной плитки. Ноги болели. Я толкнула дверь и инстинктивно прикрыла глаза рукой от солнца, заливавшего пол в спальне широкими яркими лучами. Накинула халат, подошла к книжному шкафу и достала с полки учебник «Преодоление деструктивных убеждений, эмоций и поведенческих паттернов: новые методы рационально-эмоционально-поведенческой терапии». Нам рекомендовали эту книгу на первом занятии по клинической психологии. Метод рационально-эмоционально-поведенческой терапии (РЭПТ) разработал психолог из Колумбийского университета Альберт Эллис. Этот терапевтический метод помогает пациентам распознать иррациональные и разрушительные убеждения, эмоции и паттерны поведения и изменить их. Ключевым компонентом РЭПТ является модель ABC. При анализе поведенческих стратегий пациент должен выявить три элемента: активатор (А), систему убеждений, связанную с ситуацией-активатором (B), и следствие, вытекающее из данного убеждения (С).

Я решила применить модель ABC к себе. Очевидно, что стресс беспомощности, который я испытала сегодня утром, являлся активатором. Установка, что мне необходимо совершить что-то плохое, чтобы справиться с внутренним напряжением, была продиктована моей системой убеждений, сложившейся еще в далеком детстве. Следствием этих убеждений могло стать деструктивное поведение.

Я была новичком в терапевтическом вмешательстве, но эта модель казалась вполне рабочим методом выявления и предотвращения моих дурных импульсов. Все, что от меня требовалось, — осознанный анализ.

Деструктивные методы, которые я всегда использовала в качестве «лекарства» от апатии, обладали высокой эффективностью и служили ярчайшим подтверждением влияния бессознательного ума. Тяга к антисоциальным поступкам (которая была попыткой