Антистрах. От тревоги к действию: твои инструменты для новой реальности - Василий Шуров

Вика подхватила маленький чемоданчик с их вещами, вытерла в ванной колесики и отнесла в комнату, которую они занимали во время этих визитов. Саша говорил ей, что именно тут он жил маленьким, однако вокруг ничего о его детстве не напоминало. Это неизменно поражало Вику, когда они приезжали.

«Ты же знаешь, мама терпеть не может всякое старье – для нее это все грязь, рассадник микробов и вирусов. Поэтому, когда я съехал, она выкинула всю мебель и купила новую», – объяснял Саша.

Вечером они сидели на кухне за столом, который буквально ломился от угощения – два вида салатов, жареная курочка, вареная картошка, а в холодильнике ждали своего часа пирожные.

– Мам, вроде же завтра празднуем, – заметил Саша.

– Столько всего, вы как будто не нас двоих ждали, а человек десять, – сказала Вика, у которой в тарелке лежали только свежие овощи и немного куриной грудки.

– Вы слышали, что пандемия начинается? Кругом все болеют. Это значит, надо как следует кушать. Сытому человеку никакая зараза не страшна! – Татьяна Карловна со значением подняла палец вверх.

– Мама, ну я понимаю, бабушка в это верила, у нее было тяжелое детство, но ты? Человек с медицинским образованием! От болезней помогает здоровый образ жизни! – Саша положил себе в тарелку немного мяса и салат, картошку, как и жена, брать не стал.

– Ни бабушка, ни мать плохого не посоветуют. А бабушка твоя мне, кстати, недавно снилась. Так и сказала: «Сашку кормить надо как следует». И точно, сон в руку – вон ты какой худой приехал.

– Ты на завтра кого-то приглашала? – спросил Сашка, чтобы сменить тему разговора.

– Да, подружек моих, Гальку и Наташку. Всё как всегда. Хотя Галька жаловалась сегодня по телефону, что голова у нее болит. А головная боль, между прочим, среди симптомов.

Саша молча поднял одну бровь.

– Не смотри на меня так! Вот именно – я тридцать лет в больнице старшей медсестрой проработала! Я знаю, на что надо обращать внимание!

Саша вздохнул и принялся за еду. А Татьяна Карловна завела свою старую шарманку про покойного мужа. Василий Романович скончался три года назад, но с тех пор ни разу не явился во сне своей вдове.

– Странно это все-таки, не понимаю, – говорила Татьяна Карловна, устремив взор куда-то к потолку, – Наташке муж-покойник перед всяким праздником снится, поздравляет. Бывает и так, что о несчастье каком предупредит. А твой отец ну ни разу ко мне не пришел! Почему так?

Вика слушала молча. Ее всегда поражало, что свекровь от микробов с легкостью переходила к разговорам о призраках.

– Вот, казалось бы, день рождения у меня завтра, так мог бы и присниться, поздравить. Ну а Новый год? Или хотя бы Рождество. Неужели он не понимает, что я скучаю?

– Мама, может быть, он просто не хочет тебя пугать? – предположил Саша.

Но Татьяна Карловна как будто не слышала сына.

– Я вот думаю, может, это потому что он умер не дома, а на даче? Ну так он и на даче мне летом не снится никогда… Ты скучаешь по папе, Саш? Может, в церковь утром сходим, свечку ему поставим?

Саша кивнул.

Но утром они с матерью уже никуда не пошли. По телевизору объявили, что новый вирус распространяется все быстрее, больницы не готовы к приему такого количества заболевших и в городе теперь действует строгий режим самоизоляции. Это значит, что покидать квартиру можно только по специальному пропуску.

Саша и Вика повисли на телефонах. Новость всех взбудоражила, в голове кипело множество вопросов, и самый актуальный из них – как теперь работать?

Татьяна Карловна тоже обзванивала подруг. Во-первых, отменить празднование; во-вторых, обсудить, не чувствует ли кто-то из них приближения болезни? Галина пожаловалась, что ей стало тяжело дышать, а это еще один верный признак, как и головная боль. И, если через пару часов не отпустит, она будет вызывать скорую. А вот Наталья радостно сообщила, что в очередной раз видела во сне покойничка мужа и тот сообщил ей, что бояться нечего, он ее убережет.

От всех этих разговоров и суеты Татьяна Карловна расстроилась, у нее самой начала побаливать голова. Она заварила себе ромашку и решила вымыть пол в коридоре.

Вытирая тряпкой прихожую, она подумала, что Саша и Вика все-таки приехали издалека, мало ли что там они на своей обуви принесли. Надо бы добавить в воду хлорки. И она добавила.

Потом достала из чулана спрятанную «на всякий случай» бутылку водки, смочила ей полотенце и протерла дверные ручки. Вошла в кухню и увидела, что сын стоит бледный, с грустным осунувшимся лицом.

– Саша? Тебе плохо? Что-то случилось?

Саша поднял на маму голубые глаза и на миг стал тем самым маленьким мальчиком, которым она его помнила. Но потом он крикнул взрослым, мужским и грубым голосом:

– Да, мама! Случилось! Самоизоляция случилась!

И выбежал на балкон, хлопнув дверью так, что было совершенно очевидно – сейчас ему не стоит задавать какие-либо вопросы.

Татьяна Карловна буквально всем телом почувствовала, как в ее квартире, где все должно было быть наполнено предвкушением праздника, вдруг повисло тревожное ожидание скорой беды.

Вечером они сидели за столом в том же составе, что и накануне. Саша выпил залпом бокал вина и объявил маме, что они с Викой останутся у нее до конца недели. Потом карантин вроде как должны снять, и они смогут вернуться в свой город и выйти каждый на свою работу. Татьяна Карловна не имела ничего против.

* * *

Через три дня Вике начало казаться, что квартира ее свекрови пропахла водкой до такой степени, что можно опьянеть, ничего не принимая внутрь. Татьяна Карловна по несколько раз в день протирала беленькой все, что можно и что нельзя. Как правило, делала она это под звуки работающего телевизора, из которого постоянно доносились новые сводки – сколько человек заболело, сколько на ИВЛ, сколько скончалось.

Вика чувствовала, что ее это нервирует, но выключать телевизор запрещалось – Татьяна Карловна без новостей совершенно не могла жить и жаловалась, что в тишине у нее раскалывается голова.

Ужасно хотелось на свежий воздух – может быть, именно из-за самоизоляции и запретов. Погода за окном была отвратительная, и в обычный день Вика бы обрадовалась возможности посидеть дома, но теперь чувство протеста мешало наслаждаться теплом. Хотелось выйти,