Работа над ролью - Константин Сергеевич Станиславский
2а5) Надо поздороваться и с ними; надо расспросить о Софье: где она, здорова ли, встала ли?
Чем ближе к конечной цели стремления, тем сильнее тяга к ней. Я почти забываю о приветствии и вместо него кричу:
– Барышня встала? Можно?..
И, не дождавшись ответа, бегу по знакомым комнатам, по коридору… Кто-то кричит мне вслед, кто-то догоняет. Вот я остановился – и начинаю понимать.
– Нельзя? Одевается?
Все силы употребляю на то, чтобы сдержать волнение и восстановить нарушенное дыхание. Чтобы унять мучительное нетерпение, я топчусь на месте. Кто-то бежит с визгом навстречу.
– А? Лиза?
Вот она тянет меня за рукав, и я иду за ней. Тут что-то случилось. Я теряю себя, не сознаю, не помню! Сон? Вернувшееся детство? Видение? Или радость, которую я знал когда-то раньше в этой или прошлой жизни? Должно быть, она! Но я ничего не могу сказать о ней. Я знаю только, что передо мной Софья. Вот она. Нет, это лучше, чем она! Это другая!
Само собой, естественно рождается новая задача:
2Б) Хочу поздороваться, хочу приветствовать это видение! Но как? Для этой прекрасной расцветшей девы нужны новые слова, новые отношения. Чтобы найти их,
2б) надо внимательно рассмотреть Софью, увидеть знакомые и милые черты, оценить перемену, происшедшую за время разлуки.
Я впиваюсь в нее взором и пытаюсь разглядеть не только ее чудную внешность, но и самую душу.
В эту минуту в мечте я вижу перед своим внутренним взором прелестную девушку в костюме 20-х годов. Кто это? Знакомое лицо! Откуда оно взялось? С гравюры? С портрета или из воспоминаний жизни, мысленно переодетое в костюм эпохи?
Всматриваясь в воображаемую Софью, я чувствую правду в этом взгляде. Должно быть, и сам Чацкий смотрел на Софью с таким же ощущением сосредоточенного внимания. К этому примешивается какое-то чрезвычайно знакомое мне чувство не то растерянности, не то неловкости.
Что это за ощущение? Что оно напоминает? Откуда оно взялось?
Догадываюсь. Это было очень давно. Почти ребенком я познакомился с девочкой. Кругом шутя говорили, что мы – пара, жених с невестой; я конфузился и после долго мечтал о ней; мы переписывались. Прошло много лет. Я вырос, а она в моем воображении осталась той же девочкой. Наконец мы встретились и сконфузились, так как не ожидали увидеть друг друга такими. Я не мог понять, как надо говорить с такой, какой она стала. С ней надо говорить иначе; не знаю как, но не так, как раньше… Вот эта неловкость, растерянность и искание новых отношений вспомнились мне теперь по аналогии. Живое воспоминание греет живым чувством мою артистическую мечту, заставляет сердце биться и ощущать подлинную, реальную правду. Чувствую, как внутри меня что-то как бы прицеливается, ищет подхода, устанавливает новые взаимоотношения с новым для меня, чужим и вместе с тем близким объектом. Эти прицелы также дышат правдой, греют чувство и оживляют созданный в воображении момент встречи.
В эту секунду повторился какой-то момент из моего детства. Когда-то я так же стоял перед ней, объятый таким же неведомым восторгом, а кругом валялись разбросанные в беспорядке игрушки. Больше я ничего не знаю об этом моменте, а он так глубок и важен. Я, как и тогда, мысленно опускаюсь перед ней на колени, сам не зная для чего, хотя и сознаю, что это театрально! И я вспомнил при этом картинку из детской книги сказок. Там, на ковре-самолете, стоял на коленях, как я теперь, какой-то молодой красавец, а перед ним – такая же, как она, прекрасная дева.
В эту минуту мне захотелось
2б1) Передать в братском поцелуе все накопившееся чувство.
Но как? Ту девочку я схватил бы, обнял и поднял на руки. А эту? Я теряюсь, робко подхожу к Софье и как-то по-новому почти целую ее.
2б2) Надо обласкать Софью взглядом и словом.
Теперь, познав живую правду оживших моментов жизни роли, я задаю себе вопрос: что бы я сделал, если бы, подобно Чацкому, заметил смущение, холод Софьи и почувствовал на себе укол ее недоброго взгляда?
Точно в ответ на заданный вопрос, внутри меня уже заныла боль обиды, разлилась в душе горечь оскорбленного чувства и разочарование сковало энергию. Мне захотелось скорее выйти из этого состояния…
Создавшаяся партитура, пережитая в тоне любви, только тогда будет передавать любовь Чацкого к Софье, только тогда станет его партитурой, когда она будет проверена по самому тексту пьесы и приноровлена к нему, то есть когда она будет развиваться сообразно с событиями пьесы, параллельно с линиями развития любовной страсти в самой пьесе, когда все слова текста получат соответствующее обоснование. Теперь, как и при создании и проверке физической и элементарно-психологической партитуры, предстоит обратиться к тексту, чтобы выбрать из него задачи и куски в последовательном логическом порядке течения и развития самой страсти у Чацкого. Вот в чем заключается эта работа и вот как она выполняется.
При этой работе надо уметь анатомировать текст роли. Надо уметь вынимать из текста роли каждый из составных кусков, задач, моментов, создающих в своей совокупности человеческую страсть. Надо уметь рассматривать эти куски, задачи, моменты в связи с составленной схемой природы страсти, которой и следует руководствоваться. Надо уметь давать таким моментам, взятым из текста поэта, свое живое обоснование, душевную мотивировку. Словом, надо подводить текст роли не под внешнюю, а под внутреннюю схему развития соответствующей страсти, надо находить каждому моменту роли соответственное место в цепи страстей…[19]
Попробуем теперь сравнить между собой все четыре партитуры роли Чацкого, то есть партитуру из физических задач в тоне друга, в тоне влюбленного, в тоне патриота и в тоне свободного человека.
Что же меняется и что остается неизменным в партитурах? Объясняю на примере.
Поглощенный желанием скорее увидеть Софью, влюбленный Чацкий здоровается с дворником, с Филькой, с дворецким, с ключницей наскоро, мимоходом, механически, лишь наполовину сознавая то, что делает, тогда как в партитуре друга все эти куски выполнялись внимательно. Далее, влюбленный не имеет времени осмотреть знакомые комнаты. Он так спешит к конечной цели своего стремления, что прыгает через четыре ступени лестницы. В партитуре друга, наоборот, встрече с Филькой и дворецким, осмотру знакомых комнат и прочему посвящается гораздо больше внимания и времени. В свою очередь, душевный тон патриота
