Альманах «Российский колокол» №3 2024 - Альманах Российский колокол

И в том же 1952 году, когда Муса не успел даже порадоваться новой квартире, произошла очередная стычка с Багировым.

Армянский геолог Лачинян предоставил Багирову ложную информацию о том, что обнаружил месторождение гематита объёмом пять миллионов тонн на западе республики, в Алабашлы. Багиров немедленно передал эту информацию в Кремль и получил за неё горячую благодарность. Задумали эксплуатировать это месторождение, на что должны были уйти миллионы государственных средств. Муса Алиев мог бы остаться просто зрителем происходящего, но как могла допустить это его совесть? Как хорошо информированный человек, прекрасно знавший карты месторождений полезных ископаемых республики, часть которых составлял лично, он сразу выступил против. Муса сообщил Багирову, что в Алабашлы имеется всего 250 тысяч тонн гематита – кварцевого, негодного.

– Лачинян – безграмотный геолог, он считает слой, который обрушивается восемь раз, восемью слоями!

Алиев заставил замолчать армянского геолога и заявил, что затраты, понесённые на эту работу, будут неоправданны. Но, естественно, Багиров, уже проинформировавший ЦК и заслуживший себе похвалу, не мог отступить. Не скрывая гнева, он раскритиковал Мусу Алиева, назвав его врагом народа и наказав строгим выговором. Якобы, будучи сыном контрреволюционного купца, он был против достижений Советского Азербайджана.

После этого отношения Багирова с Мусой переросли в абсолютно враждебные. Первый секретарь отдал приказ уничтожить Алиева, который «смеет совать нос в его дела», и просто ждал подходящего момента.

Началась кампания по дискредитации Мусы, газеты обвиняли его в вымогательстве – якобы он покупал ковры и холодильники для своего кабинета, – а также в том, что он очерняет успех Лачиняна. Муса знал, что впереди у него что-то ещё более опасное. Скорее всего, его ждала судьба Гейдара Гусейнова.

Те же обвинения прозвучали и на очередном заседании ЦК. Выступавшие клеветали на него. Даже те, с кем он делил хлеб и соль, кто обнимал его при встрече, стали перечить ему. В своём выступлении Багиров оскорбил и его, и Самеда Вургуна, назначенного вице-президентом академии, используя при этом самые грубые выражения.

Муса был опечален этой жестокостью и несправедливостью. Когда ему дали слово, он нерешительно пробрался к трибуне, даже не зная, что сказать. Понятно, что люди служат режиму. Но это настоящий позор, что они открыто служат злу, называют чёрным белое, поливают грязью своих друзей и коллег.

Иногда, если ты один на поле боя и тебе не с кем объединиться против атак другой стороны, ты нуждаешься в стороннике, партнёре. Когда Муса нерешительно шёл к трибуне, кто-то коснулся его плеча и сказал:

– Вы нам дороги, будьте смелее.

Это был Алиш Ламбарански, член ЦК. И эта поддержка решила всё. Муса Алиев тут же взял себя в руки, резко защитился и рассказал о проделанной им работе, о своих достижениях и миллионных доходах, которые он принёс национальной экономике. Он сказал:

– Если меня признают виновным в попытке спасти миллионы ресурсов Азербайджана, то, пожалуйста, накажите меня!

Его выступление вызвало бурные аплодисменты. Багиров ни разу его не перебил. Он был уверен, что если перебьёт этого бесконечно разгневанного человека, то получит грубый отпор.

Сергей Жгельский

Жгельский Сергей Иванович родился 26 ноября 1959 года в селе Яловка Красногорского района Брянской области. В Новосибирске в 1982 году окончил топографический техникум, получил диплом техника инженерной геодезии, был распределён в экспедицию № 165 в город Тюмень. Прошёл путь от техника инженерной геодезии до главного инженера.

Творчеством занимается с восьмого класса. Живёт в Тюмени. Член ассоциации «Поэты Тюменской области».

Видибура Юрий Алексеевич

Моё знакомство с Видибурой Юрием Алексеевичем состоялось в середине восьмидесятых, а точнее, в 1986 году. Меня назначили главным инженером Тюменской инспекции Государственного геодезического надзора, и я только что приступил к своим обязанностям. Мой рабочий кабинет был небольшим, но очень светлым, залитым солнцем. Обстановка простая, на полках в книжных шкафах – ровными рядами книги и нормативные акты по геодезии. Во всю стену над столом висела карта Тюменской области с нанесёнными месторождениями нефти и газа и трубопроводами, на другой стене – портрет Красовского Феодосия Николаевича, советского астрономо-геодезиста, члена-корреспондента АН СССР, под руководством которого определены размеры земного референц-эллипсоида, известного как эллипсоид Красовского.

Как-то раз зашёл ко мне в кабинет познакомиться Видибура Юрий Алексеевич. Это был коренастый мужчина среднего роста, лет сорока пяти, с чёрными как смоль волосами. На его продолговатом лице выделялись крупный нос, глаза с добрым, проницательным взглядом. Походка напоминала повадки крадущегося зверя на охоте. Он осторожно подал мне руку, и мы поздоровались крепким рукопожатием, для простоты Юрий Алексеевич попросил называть себя Видибура. Я предложил ему стул. Поблагодарив, он присел, и началось наше знакомство.

Начал разговор Юрий Алексеевич, поведав о своём пути в геофизике, как молодым специалистом он с женой уехал в поле, как обаял свою Наталью модной в то время шляпой и «поплавком» на лацкане пиджака. Рассказал, что он работал в разных изыскательских организациях, что с уважением относился к Главному управлению геодезии и картографии при Совете Министров СССР (ГУГК СССР), почтенно называя его Дядя ГУГК. Юрий Алексеевич знал многих известных геодезистов, геофизиков, геологов, гидрологов, да и сам был знаменит в этом кругу. Изыскатель от Бога, Юрий Алексеевич был мастер рассказывать байки о жизни изыскателей. Понравился он мне своими рассуждениями о жизни, отношениями с полевиками, ненцами, хантами. Советуя, как вести себя, находясь в тайге, он говорил: «Мы в царстве тайги, тундры – гости, вести себя должны уважительно ко всему, быть чистоплотными и держать ухо востро».

Слушал я Видибуру с интересом и вспомнил свой первый полевой сезон. Бригаду нашу забросили ранней весной в тайгу, в район реки Ульт-Ягуны в Сургутском районе. Я осмотрелся: снег искрился на солнышке, вокруг стояли кедры-красавцы, от ветра они наклонили макушки, приветливо махая мохнатыми ветками, как бы приглашая в гости.

После вертолёта и городского шума от тишины тайги звенело в ушах. Воздух пьянил чистотой и запахом хвои, свежести добавлял лёгкий морозец. Очистили от снега площадку, установили палатку, внутри поставили раскладушки, собрали и затопили печку. На тайгу спускалась ночь. Геодезисты расправили спальники, под шум кедров и гул печки провалились в царство сна. Утро нас встретило оттепелью, тающим снегом и ярким солнцем. Бригаде из четырёх человек предстояло выполнить планово-высотную привязку аэроснимков и их дешифрирование. Вертолёт забросил к нам вездеход ГАЗ–71 с водителем Валерой. Первый выезд, я сел на место рядом с водителем. Механик-водитель спросил:

– Куда?

– Прямо на север по просеке, – ответил я и наклонился над аэроснимками, чтобы следить за маршрутом.

Машина недовольно зарычала, рывком сорвалась с места, поехала. В этот миг неожиданно раздался звон разбитого стекла. Наклонённая поросль кедра, словно копьё, прошила лобовое стекло вездехода, прошла как раз над моим плечом и вышла в заднее окно кабины газушки. Иголки молодого кедра медленно падали мне на колени. Водитель, обметая осколки стекла, бормотал себе под нос: «Дальше Севера не пошлют». Я закурил, молча забрался на кабину вездехода, и мы продолжили путь.

Такие воспоминания у меня всплыли при беседе с Юрием Алексеевичем.

В этот момент мой взгляд упал на болтающуюся пуговицу на его пиджаке. Он заметил это и, чтобы разрядить обстановку, сказал:

– Институт, где я работаю, составляет проекты обустройства месторождений по добыче нефти и газа для Родины, – и, улыбнувшись, хитро добавил: – Космические корабли тоже запускаем, пуговицу пришить некогда.

Видибура – человек талантливый, с великолепной памятью, хороший рассказчик. Имел привычку курить сигареты «Прима», водку пил со знанием времени и нормы, в шутку произносил: «Сто грамм водки при полевых работах – лекарство». А его отношение к чаю и трапезе – это просто целая стройная теория с рецептами.

Моя жизнь сложилась так, что наши дороги с ним неоднократно пересекались. В своё время мне довелось работать в том же институте, где трудился и Видибура, ездить в поле, на север Тюменской