Альманах «Российский колокол» №3 2024 - Альманах Российский колокол
– Анютушка, солнце моё, я – прежде всего гражданин своей страны, и в это скорбное время моё место там! – И ушёл. Уехал, а я первое время была в каком-то горячечном бреду. Немец продвигался к Москве семимильными шагами, и уже к сентябрю он дошёл до Подмосковья. Неожиданно к соседке Тамаре с какой-то оказией приехал на сутки муж Павел. И мне тогда показалось, что и мой муж вдруг приедет ко мне, а меня дома может не оказаться. Я стала бояться уйти из квартиры. А потом подумала: «Чего же я жду? Поеду сама к нему на фронт». Открытки от него приходили регулярно. Я знала, что он командир батареи, и номер его воинской части у меня был. К тому же на одной из открыток он писал, что в этих местах мы как-то проводили время, и я вспомнила: где-то за Можайском. Любовь и молодость совершают чудеса.
Погода в сентябре стояла отличная. Напекла я пирогов и поехала на Белорусский вокзал. Поезда ещё тогда ходили в сторону Можайска ежедневно. В вагоне я познакомилась с женщиной, которая ехала срочно забрать из деревни свою мать с маленьким сыном. Как я сейчас понимаю, мы попали в короткое фронтовое затишье. Поезд до конечного пункта не доехал, высадил нас, и дальше мы пошли пешком. Если моя спутница хорошо знала, куда она идёт, то я шла, по сути дела, в неизвестность. Помню, мы подошли к КПП и женщина объяснила, что во фронтовой зоне находится её мать с сыном в своей деревне. Её пропустили, а я показала паспорт (у меня других документов не было) и объяснила, что мой муж служит где-то здесь, что он офицер и командир батареи. Офицер посмотрел на меня как на помешанную:
– О чём вы, женщина? Здесь не санаторий, а фронт, и пропускать никого не имеем права. Уходите, пока вас не арестовали!
Но я не испугалась, и что-то удерживало меня на месте. Я отошла чуть в сторону и присела на пень. Прошёл час, может, больше. Вдруг ко мне подошёл седой человек и, внимательно изучив мой документ, спросил:
– А лейтенант Иван Петрович Самойлов кем вам доводится?
– Это мой муж!
– Как давно вы замужем?
– Десять месяцев и шесть дней.
Его лицо вдруг озарила такая светлая улыбка, будто я приехала в гости не к своему мужу, а к нему. Шли мы недолго, и тут я увидела своего Ванечку, его спину. Он, видимо, что-то почувствовал, обернулся и увидел меня. Мы обнялись, и он только повторял:
– Душенька, Анюточка, неужели это ты? Как же ты меня нашла?
– Очень захотела увидеть тебя!
– Спасибо!
– Что ты, родной мой, я так счастлива встретить тебя, что теперь и умереть не страшно!
– Жить надо, ангел мой, мне теперь и ворога коварного одолеть легче будет!
За этот миг, что мы находились вместе, разговор получился какой-то обрывочный, мы больше смотрели друг на друга. И тут подошёл, как я потом поняла, командир полка и снова приказал мне следовать за ним. Обняла я Ивана Петровича и чувствую, что лицо моё всё мокрое, так и не уразумев, он или я заплакала. А полковник привёл меня на КПП. В тыл шла машина и взяла меня. На путях стоял грузовой состав, который довёз меня до Москвы. Пришла домой и сама себе не могу поверить, что воочию видела дорогого мне человека. На следующий день атаки немецкой армии возобновились с новой силой, пока советские войска не разгромили их под Москвой в декабре 1941 года.
От этой короткой встречи с женой лейтенант Самойлов находился в шоке. Мгновение – и только запах духов, смешанный с солёными слезами, и сладость поцелуя на губах. Любимое красивое лицо с распахнутыми от радости глазами после её ухода так и стояло перед взором. И её прекрасный певучий возглас: «Ванечка, родной мой, как я счастлива, что вижу тебя живого». Да, собственно, в считаные минуты беседы никакой не состоялось.
Командир полка понимал, что он нарушил приказ, разрешив свидание на передовой мужу с женой. По-человечески разрешив эту короткую встречу, он предвидел. что его ожидает, и, увидев едущую машину из дивизии в Москву, без колебаний отправил жену лейтенанта Самойлова с этим авто.
Александр Шашин
Шашин Александр Фёдорович родился 29 октября 1938 года. Выдающийся инженер-механик, более пятидесяти лет проработал в строительной и оборонной промышленности. Окончил МГТУ им. Баумана по специальности «подъёмно-транспортные машины и оборудование».
Занимал руководящие должности на Загорском комбинате железобетонных изделий, заводе № 643 Министерства обороны СССР, во всесоюзном институте «Гипростроммаш», в югославской строительной организации «Единство металлоградня», Московском проектном институте № 2 по проектированию заводов КПД, ЖБИ и др.
Пишет в жанре деревенской прозы о сельском быте, культуре, Великой Отечественной войне. В 2017 году издал первую книгу «Мой край – Ярославщина», в 2019-м выпустил сборник «Мой край».
Член Интернационального Союза писателей, пишет третью книгу.
Две молитвы
(рассказ)
Лето 1944-го, года войны, на севере среднерусской равнины России выдалось тёплым и сухим. Хлеба в полях рано созрели, но ещё не налились зерном в полную силу. Деревенские жители в разговорах между собой с тревогой обсуждали наступающую засуху, не дай бог, если такая погода ещё долго продлится, то приведёт к большому недороду. Эта тревога поселилась во всех опустевших, осиротевших домах, покинутых мужчинами, ушедшими на фронт. В домах остались только женщины с детьми да старики со старухами, сменившие мужей, отцов и братьев в работе на земле.
Шестилетнего Володьку Воробьёва, теперь живущего только с матерью и бабушкой Татьяной, ранним утром пригласили к завтраку. Наскоро умывшись из рукомойника, он поспешил за стол, где сидели мама с бабушкой и обсуждали всё ту же тему – наступающую засуху. Они огорчённо вздыхали и жаловались на засушливый год, плохой будущий урожай хлебов, отсутствие так нужных земле хороших дождей. Они очень переживали, что в огороде всё посохло, уродились огурцы и свёкла, но только благодаря частому поливу. «Как-то зиму переживём из-за неурожая, – вздыхали они, – придётся, наверное, опять валенками заниматься». А труд этот – валка валенок – был тяжёлый и грязный, требовал больших физических усилий, под силу только мужскому сословию. На помощь из «колхозного амбара» за трудодни была слабая надежда.
На деревенских детях это беспокойство взрослых мало отражалось. Они дружно жили в своём детском мире, в деревне их было много, только на своём конце насчитывалось больше двух десятков душ. Детсад закрыли из-за трудностей военных лет. В связи с этим они были предоставлены весь день самим себе. С раннего утра до вечера бегали, прыгали, носились как угорелые, играя в разные деревенские игры: лапту, войнушку, прятки и прочие забавы. Как всегда, в тёплую летнюю погоду ходили на дальний пруд – купаться и загорать. Под присмотром более старших мальчишек малыши учились плавать, держаться на воде. Забирались иногда в рожь, росшую поблизости, набирали колосков, шелушили их и наслаждались тёплым зерном, забывая сбегать домой пообедать. Большой удачей считалось, если находили в колосках спорынью, с удовольствием съедали сладковатую на вкус кашицу, у детей поднималось настроение, они бегали, прыгали или плясали.
Мама, как руководитель деткомбината, а потом бригадир полеводческой бригады, довольно часто бывала в отлучке, отправляли её по заданию районных властей по разным делам. Они оставались с бабушкой вдвоём. С раннего утра она, подоив корову и проводив в стадо свою скотину, топила печь, варила картошку, готовила что-нибудь съестное и уходила на работу до вечера. Возвращалась домой перед приходом с пастбища скотины. Одним из немногих поручений старших детям была обязанность вовремя встретить корову и овец, загнать их на свой двор, не дать забрести на колхозное поле, не допустить потравы. За потраву в колхозе строго наказывали. К вечеру все дети разбредались по домам усталые, чумазые. «Босоногая деревенская шпана», – так иногда в сердцах за проказы говорили о них усталые деревенские женщины.
Дома бабушка доставала из ещё не совсем остывшей печи большой чугун
