Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2020 - Коллектив авторов

С моей веселой памятью о солнце?

Одиннадцать столетий за спиной

Блестят, как крошки золота на донце.

Ночной прилив поднимет до плеча

Морских огней мерцающие бусы,

А в полдень ниспадает, как парча,

Стоячий плеск воды зеленорусой.

О, праздник света, пёстрый карнавал,

Смешенье красок, шум, столпотворенье!

Большой канал похож на интеграл,

Изображённый в третий день творенья,

Изборождённый стрелами гондол,

В которых мавр везёт гостей из Гавра,

А догаресса, приподняв подол,

Уже ступает на борт «Буцентавра».

Завалены товарами мосты,

Запружены игрушечные пьяцца,

И чайками разубраны кресты

Под звон колоколов и смех паяца.

Венеция – подобье райских кущ,

Они, и вечны и неугомонны,

Так почему охватывает плющ

Укутанные бархатом колонны?

Зияют окна чёрные кругом.

С кем город-призрак борется в тумане?

Кто и когда с кормы косым веслом

Захлопнет ставни на дворце Гримани?

Ещё не вся искуплена вина,

Ещё не все оплаканы потери.

Зачем же бирюзовая волна

Стеклянные оплёскивает двери?

Смелее, Адриатика, входи

В свой ветхий дом, в забытые покои

И хороводы зыбкие води,

Покачивая белые левкои.

Теперь я не забуду твой напев,

Над площадью гнедых коней квадригу

До той поры, пока крылатый лев

Не дочитает мраморную книгу.

Троица

Лене Смирновой

Храм затрушен свежею травой,

Весь увит весенними цветами.

Кажется, что Иисус живой

С улицы вошёл сюда за нами.

Мы ещё не видим в темноте

Как стоит Он тихо за спиною,

Чуткою своею немотою

Прикасаясь к нашей немоте.

Солнечный, спустившись с хоров, луч

Тьму разнял и сделал пыль прозрачной.

Что он осветил, как альт, певуч,

В этой душной полночи чердачной?

Лика материнского овал?

Детство, проступающее в грёзах?

Запах трав и дух сухих берёзок —

Троицы душистый сеновал.

Ночь Рождества

Друзья оглашали вечернюю тишь,

Гуляя, как прапор в каптёрке,

И чёрную корку за кружкой, как мышь,

Гоняли по смятой скатёрке.

Ты помнишь тот флигель на спуске к Трубе,

Пронзительный голос трамвая?

Я в зиму распахивал окна тебе,

Счастливый билет отрывая.

Умел нам сочельник снежку натолочь,

Проглянул и месяц-разбойник,

Когда головами в раскрытую ночь

Клонились мы за подоконник.

Греми же, вагон, закусив удила,

Срывайся под горку ретиво,

Пусть, снег по бокам прожигая дотла,

Безумствует рыжая грива.

Высоко-Петровский молчун-монастырь

Поодаль чернеет устало.

Рождественской ночи оконная ширь

Его не признала устава.

Скажи мне, душа, как занес тебя Бог

В столицу метельного стана

Оттуда, где Лия сплетала венок

Над светлой струей Иордана;

Оттуда, где каперсом дышат холмы,

Где месяц встает над оливой,

В морозные хрусты московской зимы —

Далекой и самой счастливой?

Безбожница, старая сводня Москва,

Гремящий под окнами коник.

Любовью объятая ночь Рождества

И белый, в снегу, подоконник.

Лилия

Ты тоньше вольной линии, наверно,

Под тенями персидских долгих век.

Тебя ли гибкой лилии модерна

Не уподоблю в наш недужный век?

В иной стране, подкошенной в разбеге,

Омыла ночь песок косы речной.

Иных времён серебряные реки

Баюкали тебя своей волной.

Быть может, ты, и вправду, не отсюда,

И к нам тебя случайно занесло.

Дорожки лунной легкая остуда

Похолодила влажное чело.

Река от неба стала чёрно-синей,

И жаркая пронизывает дрожь,

Когда, скользя среди прибрежных лилий,

На голос мой по заводи плывёшь.

Зимняя канавка

   Одень себя серебряным дождём,

   Фольгою с ёлки волосы опутай.

   Весь год мы провели с тобой вдвоём,

   Он был одной короткою минутой.

   Пока куранты медленные бьют,

   Представь канавку Зимнюю под аркой,

   Как хлопал пробкой пенящийся брют,

   Пугая мотылька над свечкой жаркой.

   Где мы, зима свободна ото льда,

   И всё на свете радостью согрето,

   Светла живая, теплая вода,

   А льды гуляют в отдаленье где-то.

   Где мы, там шпили тонкие остры,

   Там город тих, нам не слышна его речь,

   И, глядя на осенние костры,

   Мы забываем про земную горечь.

   Пускай же дождь стекает серебром

   Тебе на руки, волосы и плечи,

   А мы сумеем помянуть добром

   Счастливое смятенье каждой встречи.

   Поскрипыванье ряженых карет,

   И цоканье подков по Миллионной

   Откликнутся и не сойдут на нет

   В душе твоей по-детски изумленной.

Константин Латыфич

Из «Песен Воды»

Родился 15 августа 1966 года. Автор книг в стихах «Человек в интерьере» («Русский Гулливер», Москва, 2007), «Равноденствиер» («Русский Гулливер», Москва, 2012). Стихи публиковались в литературных журналах «Гвидеон» (Москва), «Performance» (Самара), «Графит» (Тольятти). Публикация в ПМ – № 1(5)-2015. Завершил работу над эпосом «Письмена Междуречья». Живет в Москве и в Самаре.

Песнь VII

Я спокойна, если рябью свет из источника

до самого устья, как смысл от подстрочника,

доношу, и потому прозрачна до самого дна,

где песчинки мной точатся, каждой секундою

умножая себя в бесконечность. Так трудную

работу мою продолжая, и чертя письмена

в руслах, ложбинах, котлованах и впадинах,

чтоб прожилки на вишне, на виноградинах

с ними менялись, преломляя солнечный луч:

то в сладость, то в терпкость, и толкая тем

руку над свитком – то плавно, то резко; и нем

кто был – говорит, и слабый – да станет могуч!

Кто не камнем круги от синей поверхности

разгоняет вниз, снова