Фигляр - Анастасиос Джудас

Ким Хе-вон (угрожающе, но с любовью):

— Я убью тебя. Потом обниму. Потом опять убью.

Ин-хо усмехается, делает предостерегающий жест рукой.

Канг Ин-хо (насмешливо):

— Трижды подумай, ты встаёшь в длинную-длинную очередь.

Со-мин наблюдает за ними, и её улыбка становится чуть мягче.

Свет фонарей играет на чёрном мотоцикле, стоящем неподалёку, как символ неожиданного возвращения.

Глава 21

ПУСАН. ТЕРРАСА АДМИНИСТРАТИВНОГО ЗДАНИЯ DAEWON FISHERIES. НОЧЬ.

Дон Ку-сон молчит ещё мгновение, затем наклоняется чуть ближе к Чон-хо, его голос становится ниже, почти доверительным.

Дон Ку-сон (с лёгким нажимом):

— Скажи, Чон-хо, ты уже общался с Ин-хо. Какие у тебя впечатления? Я не просто так спрашиваю — должен быть хоть один эпизод, который тебя поразил. Есть такой?

Чон-хо задумывается, его пальцы слегка постукивают по подлокотнику кресла. Он понимает, что Ку-сон не просто любопытствует — сейчас разговор либо станет откровенным, либо закончится вовсе. Взгляд Чон-хо становится сосредоточенным, он откидывается назад, собираясь с мыслями.

Пак Чон-хо (после паузы):

— Да, есть такой. Это когда он прощался со старым пхунсаном на кладбище. Но не само прощание, а то, чем оно закончилось. Он встал и ушёл — спокойно, как будто закончил работу. Важную, неприятную, но ту, которую должен был сделать. Сделал, закрыл офис и пошёл к себе. У меня два сына, оба гораздо старше его, но я с трудом могу представить у них такую выдержку в подобных обстоятельствах. Скорее всего, были бы глаза на мокром месте.

Он замолкает, глядя на Ку-сона, и вдруг, неожиданно даже для себя, добавляет:

Пак Чон-хо (с лёгким удивлением):

— Он вообще человек?

Дон Ку-сон пристально смотрит ему в глаза, его лицо остаётся непроницаемым, но в глубине взгляда мелькают бесенята.

Пак Чон-хо (раздражаясь):

— Ну и конечно его фиглярские поклоны. Тоже, знаешь ли, поражают.

Ку-сон откидывается на спинку кресла, и весело смеётся.

Дон Ку-сон (со смехом):

— О да, поклоны Ин-хо это действительно. Ты знаешь, что мы настоятельно просили его принять привилегию никому из руководства никогда не кланяться?

Пак Чон-хо (с лёгким удивлением):

— И как?

Дон Ку-сон (отсмеявшись):

— Ин-хо добрый парень, с ним всегда можно договориться.

(лёгкая заминка):

— Ну, почти всегда.

Выдыхает, словно сбрасывая груз, и начинает говорить. Его голос звучит глухо и ровно, но сквозь эту сдержанность пробиваются эмоции, раскрашивая повествование живыми красками.

Дон Ку-сон (с лёгкой хрипотцой):

— Было время, когда я ненавидел старого Канга. Он казался мне злобным, мелочным и мстительным ублюдком. Сам понимаешь, у нас своя специфика ведения бизнеса. Ангелов среди нас нет, не выживают. Всё всегда на виду.

Дон Ку-сон делает очередную паузу.

— И вот в один день, Канг бросает все дела и пропадает, никому не ничего не сказав. А через три дня появляется с мальчишкой. Ему тогда было наверно лет одиннадцать. Я и сейчас не знаю, сколько ему на самом деле лет. Иногда он ребёнок, а иногда как мудрый старец. Канг сказал это его сын и всё. Ну и ещё имя — Ин-хо.

Ку-сон берёт рюмку, наливает соджу себе и Чон-хо.

— С того самого дня Канг Сонг-вон стал меняться. Я не сразу это понял, просто в один день вышел от него и подумал тепло, как об отце, которого даже не помню.

Ку-сон выпивает, ставит рюмку и заканчивает.

Дон Ку-сон (энергично):

— Мы все стали меняться, все кто сблизился с Ин-хо. Кого он подпустил к себе.

Пак Чон-хо (решительно):

— Подожди Ку-сон, ты не объясняешь, а ещё больше меня запутываешь. Кто такой Ин-хо? И откуда его привёз старый Сонг-вон?

Дон Ку-сон (успокоившись):

— Откуда, он никогда не говорил. Но однажды, когда мы изрядно посидели, отмечая его день рождения, он поведал одну историю. Рассказал всего один раз под влиянием соджу и момента. Никогда больше я не слышал, чтобы он её вспоминал.

ИСТОРИЯ КАНГ СОНГ-ВОНА ПЕРЕСКАЗАННАЯ ДОН КУ-СОНОМ.

— Было время, когда мы не были кланом. Просто одна из портовых банд. В те времена, таких как мы, в Пусане было как крыс на помойке — каждая тварь хотела ухватить кусок пожирнее. Порт переходил из рук в руки едва не каждый месяц, рыбный рынок поделили вплоть до торговых палаток. Добавь к этому толпы беженцев осевших в окрестностях города. Бизнес терял деньги, горожане теряли спокойствие, а власти — терпение. Надо сказать, мы там были не одни — в порту орудовали триады и якудза. В какой-то момент японцы получили подкрепление, не слабое такое, и просто вырезали всех китайцев за одну ночь. Кровавая мясорубка — после этого стало ясно, что мы следующие. Все на нервах, по улицам — только толпами не меньше пяти человек. Я, тогда как раз стал бригадиром, старшим над дюжиной парней. Через свои связи в полиции узнал, что через два дня в порт придёт судно с новыми японцами. И что между ними была какая-то вражда или месть — точно не знаю. Взял пару парней, и пошли проследить за этими япошками.

ПОРТ ПУСАН. 19… ГОД.

Закатное солнце окрашивало небо в багряные тона, его отражение дрожало на чёрной глади воды. Порт казался вымершим. Ни рабочих, ни грузчиков, ни привычной суеты — только гнетущая тишина, от которой по спине пробегали мурашки.

У ржавого дока, словно высеченные из камня, выстроились три шеренги японцев — около пятидесяти человек. Мимолётного взгляда хватало, чтобы понять: это не уличный сброд и не криминальная шантрапа. Эти люди знали, что такое дисциплина. Во главе стояли самураи, облачённые в традиционные кимоно, с мечами за поясом.

Скрытые в тени старого склада Канг Сонг-вон и подельники наблюдали за происходящим. Их взгляды встретились — короткий, но полный понимания обмен. Поражение триады, о котором говорили слухи, теперь обрело зримую форму.

Японцы стояли ровно, не шевелясь и не издавая ни звука, словно статуи, окружённые багровым светом заката. В этот момент к пирсу издав гудок начал швартоваться пароходик «Тацуми Мару» японской компании «Сейга Марин». Его силуэт казался мрачным на фоне угасающего солнца. Едва перебросив сходни, матросы поспешно поднялись обратно на борт, словно боялись задержаться на открытом пространстве. У борта появился шкипер — невысокий, коренастый мужчина в потёртой фуражке. Он внимательно осмотрел пирс, выстроившихся на нём самураев, затем что-то прокричал людям на судне — резкий, отрывистый приказ на японском. Тотчас у борта появились матросы, вооружённые винтовками, их движения были быстрыми и отлаженными.

От встречающих вперёд выступил один из самураев — кряжистый, с прямой спиной и уверенной походкой.