Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

Получившийся в итоге завод опреснения имел общую производительность 120 тысяч кубометров воды в сутки. Морская вода пропускалась через выпарные аппараты, конденсировалась, а потом этот конденсат разбавлялся минерализованной водой из скважин, чтобы сделать продукт пригодным для питья.

Приказ № 435 о премировании работников Прикаспийского ГМК. 29 сентября 1967 г.

[Портал «История Росатома»]

Ежедневная норма потребления воды для каждого горожанина составляла 450–500 литров – хоть залейся! Для сравнения: сегодняшняя подушевая ежесуточная норма водяного потребления в Москве – 200 литров. В отличие от всех других городов СССР, в Шевченко действовало три водопровода – питьевой, с технической и с горячей водой. Такой вот мангышлакский «Учкудук»…

Здешний «быстрый» реактор дал уникальный опыт всей отечественной ядерной энергетике. На Шевченковской АЭС было доказано на практике, что в бридерах можно «сжигать» долгоживущие актиноиды радиоактивных отходов других АЭС, то есть безопасно утилизировать самую проблемную часть РАО. Кроме того, была экспериментально опробована возможность замкнутого ядерно-топливного цикла, когда реактор сам себя «кормит» новым топливом.

Здесь отработали оптимальные материалы для топливных сборок, устойчивые к мощным нейтронным полям, наладили технологию наработки изотопов для нужд медицины и промышленности. Например, кобальта-60, незаменимого в радиохирургии, дефектоскопии, санитарной обработки семян, обеззараживания промышленных стоков и многого другого.

Очередным прорывом русских атомщиков под руководством Ефима Славского живо интересовались зарубежные коллеги. Им разрешалось приезжать сюда на экскурсии. Одной из первых в Шевченко прибыла делегация Комиссии по атомной энергии США во главе с ее председателем, лауреатом Нобелевской премии Гленном Сиборгом. Американский атомщик внимательно осмотрел те помещения, куда его могли пустить, задал множество «наводящих вопросов». Видно было, что заокеанский ученый удивлен и откровенно завидует: строительство штатовского реактора на быстрых нейтронах Clinch River Breeder Reactor (CRBRP) с аналогичной энергомощностью в штате Теннесси откровенно тормозилось из-за скачкобразного роста стоимости. В результате его свернули: ни правительство, ни частные инвесторы не готовы были финансировать прорывной, но супердорогой проект. А эти русские умудрились построить «коммерческий» бридер в безводной пустыне!

Рудольф Баклушин, работавший на БН-350 замглавного инженера по эксплуатации, вспоминает: «То, что Е.П. Славский принимал, то и делалось, причем делалось намного быстрее и дешевле, чем сегодня. Может быть, это связано с тем, что мы тогда меньше знали и меньше боялись, и не было печального опыта Чернобыля, который, хочешь, не хочешь, но давит морально. А может быть, мы все были просто моложе и храбрее» [109].

К этому явно стоит добавить не только высочайшую дисциплину и ответственность, которая сохранялась во всех проектах Минсредмаша, но и… любовь. Любовь к делу рук своих, к людям, которые будут здесь работать и жить, к потомкам.

Отчего и в какой момент эта внутренняя установка покинула нас? «Технократ» Ефим Славский до конца жизни сполна воплощал в себе это чувство, передавая его всем, с кем работал.

О том, как воздействовал Ефим Павлович на коллег, свидетельствует Игорь Беляев: «Какая-то надёжность всегда была в его действиях. Его появление на стройке внушало полную уверенность в выполнении любых задач, какими бы трудными они ни были». Он же говорит о трепетном отношении Ефима Павловича к рожденному с его помощью городу на полуострове Мангышлак: «Славский очень любил Шевченко. Будучи уже на пенсии, он говорил: «Как мне хочется сейчас в Шевченко попасть, я этот город второй Родиной считаю». Любой приезд в Шевченко был для него событием».

С Шевченко связан казус анекдотического свойства – очень в духе Ефима Павловича. Он очень ждал открытия в городе памятника Кобзарю. Сам участвовал и в выборе проекта памятника, отвергнув вариант группы украинских скульпторов, отличавшийся гигантоманией и неумеренным пафосом. Выбрал «человечный» проект скромно стоящего ссыльного поэта. Памятник был архитектурно вписан в местность с соответствующей площадкой, лестницей к набережной и «малыми архитектурными формами».

Славский собирался лично открыть монумент, подготовив речь. И вдруг ему приносят фотографию, на которой местные молодожены уже сфотографированы возле памятника. Как описывают очевидцы, «Большой Ефим» пришел в неописуемую ярость. Позвонив тогдашнему директору Прикаспийского горно-металлургического комбината Юрию Кузнецову, он грозно вопросил: как посмели открыть памятник без него? Тот ответствовал, что памятник еще официально не открывали, поскольку не готов весь архитектурный комплекс. Слегка «помягчавший» Ефим Павлович приказал закрыть статую тканью до его приезда и общей готовности.

Так и сделали. Однако дождь и ветер вскоре так обтрепали «одежку», что Тарас Шевченко предстал стоящим как бы в грязных лохмотьях. Тогда срочно изготовили металлический чехол. Но слегка ошиблись размером: голова кобзаря осталась торчать на улице. Для нее сделали отдельный колпачок, и скульптура стала сильно смахивать на некоего железного человека-гриба. Местные остроумцы немедленно сочинили эпиграмму:

На берегу, во тьме, тайком,

Сидит Тарас под колпаком.

Скажи мне, Каспий, было ль встарь,

Чтоб так вот маялся Кобзарь?

Закончился же веселый казус приездом «атомного министра» с торжественным освобождением Кобзаря из заточения и выступлением на открытии памятника Славского с прочувственными словами о поэте.

После развала Советского Союза реактор БН-350 проработал еще восемь лет и был закрыт постановлением Правительства РК в апреле 1999‐го. Хотя, как было сказано выше, мог работать еще по меньшей мере два десятка лет. С одной стороны, все стало измеряться деньгами: РФ не видела коммерческих перспектив сопровождения работы реактора в другом государстве, Казахстан не мог обеспечить атомщикам достойную зарплату. Да и отношение к русским сильно изменилось.

Кроме того, на казахские власти сильно давили из Вашингтона – атомная станция двойного (как они предполагали) назначения в Казахстане их категорически не устраивала. Шевченковскую АЭС закрыли и фактически приговорили к полному демонтажу через несколько десятков лет. С участием нескольких западных стран станцию начали «разбирать»: топливо вывезли в хранилище под Семипалатинском, натрий слили для утилизации…

Туристы ныне осматривают величественные мертвые сооружения станции и обогатительного завода как останки некоей древней высокоразвитой цивилизации. Памятник Шевченко – сегодня странное «приложение» к бывшему «общесоветскому прошлому». Хорошо, что Ефим Павлович Славский этого уже не увидел.

Глава 6

Атомная «Гардарика» и ее «государь»

Разумеется, не один Славский выстраивал империю Минсредмаша. Создавали его как крепкое «опричное атомное княжество» Лаврентий Берия, Борис Ванников, Авраамий Завенягин, Михаил Первухин. Но именно Ефим Павлович превратил его в мощное разветвленное и почти самодостаточное царство-государство. В нем не было разве что своей армии и денежной системы. Все остальное было создано и работало: свои