Сибирские сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки

И вот на третий день Марфа-царевна говорит: «Как выгаркат тебя, я в то время на стол принесу, буду я поварихой, ты бери меня».

Иван-царевич утром приходит, царь ревет: «Иван-царевич, выходи, невесту выбирай!» Вот он заходит, а она в то время на стол приносит. «Ну, Иван-царевич, выбирай последний раз». — «Я, — гварит, — сёдни повариху беру». — «Што ты, што ты, Иван-царевич, повариха каждый день; ты вот за столом бери». — «Нет, мне вот понравилась повариха». — «Ну сумел, Иван-царевич, три раза выбрать».

В сей час те выходят из-за стола, они начинают гулять свадьбу. Ну и их взяли в амбар послали спать, домой не опустили. А она ему и говорит: «Иван-царевич, нам здесь будет жизнь плохая, давай убежим. Оставим вошь да блоху здесь». Оставили вошь да блоху, а сами убежали.

Вот ждали, ждали их. Слуги прибегут, а вошь и блоха отвечают: «Мы не выспались еще». — «Они еще не выспались». Ну, помешкат, помешкат, опеть посылат. ВоШь да блоха отвечают: «Мы не выспались еще». Видит царь, што дело неладно. Побежал сам: «Их уж там, наверно, нету». Прибегат, давай двери ломать, с крючка сорвал, а там сидит вошь да блоха. Он сейчас посылат слуг: «Садитесь на коней, догоните их».

А они бегут. Она и говорит: «Ну-ка, Иван-царевич, припади к земле, послушай, нет ли погони за нами». Иван-царевич пал: «Нет никакой погони». Сама припала: «Ох ты, Иван-царевич, нас не видят только». Взяла обернула его бараном, а сама — старым пастухом и пасет барана.

Вот догоняют эти слуги и спрашивают: «Дедушка, не видал молодца с девицей?» — «Што вы этто, што вы, я вот уже 90 лет живу, пасу барашка, да мимо меня птица не пролетала, зверь не пробегивал, а то какой-то молодец с девицей побегут». Ну и они заворотились и поехали обратно. А она Ивана-царевича сделала Иваном-царевичем, а сама — Марфой-царевной, и опеть побежали вперед.

Слуги приехали и говорят: «Не могли их догнать, нигде их нету». — «А кого видели?» — «Да видели: старый старик пасет барана». — «Ну вот они самые и есть. Заворачивайтесь, езжайте, догоняйте». Они завернулись, опеть поехали.

А она опеть говорит: «Иван-царевич, припади к земле, послушай, нет ли за нами погони». Он припал и говорит: «Никакой нету-ка». Она пала и говорит: «Ах ты, Иван-царевич, они только нас не видят». И взяла Ивана-царевича обернула церквой, а сама — старым-старым попом и ходит, служит в ризе.

Ну вот, они догоняют, коней привязывают, заходят в церковь: «Батюшка, не видал ли молодца с девицей?» — «Што ты, што ты, мимо меня птица не про-летывала, зверь не пробегивал, а какой-то молодец с девицей пробегут. Да што же вы, — гварит, — какого же царя-то, ездите ищете молодца с девицей?» — «Дак мы, — гварят, — вот от какого царя». — «Э-э, да он мне другом был. Погодите, я пошлю ему гостинцев». Пошла, навязала в платок конского помету и послала.

Они приехали и говорят: «Мы никого не догнали». — «А кого видели?» — «Да видели, — гварят, — церковь да попа старого-старого. Да поп-то говорит, што ты знакомый ему, и вот гостинцев послал». Ну он развязал это, и тут конский помет. «Ах, она, подлюга такая, она еще надо мной смеяться вздумала». Пал на коня да вдогонку за имя, не стал уж слуг посылать.

А она опеть и говорит Ивану-царевичу: «Пади к земле, нет ли за нами погони?» Ну он ляг да говорит: «Нет, нет погони». Она сама лягла: «Ой, Иван-царевич, он только не видит. Он сам гонит». А они уж у синего моря, и она обернула его селезнем, а сама — уткой, и сразу уплыли в море, а царь — на берег.

И вот он стал их манить: «Ута-ута-ута». А она все подале да подале в море, а селезень за ней плывет. Ну и говорит: «Ну будь и три года на море, закаменей здесь». А над ним ничо не сделал. Сам завернулся и уехал.

А они все плывут и плывут.

Скоро сказка сказыватся, время дивно минуется. Они все плавают, може, год, два проплавали. Она и говорит: «Иван-царевич, тебе со мной скучно, ты ступай к родителям своим. Только меня не забывай, потому что у родителей две девчонки народились, они будут лезти к тебе. Ты их приговаривать приговаривай, только не целуй, а поцелуешь — забудешь про меня».

Она развернула, он приходит домой. Царь возрадовался, что сыночек вернулся домой. И правильно: у них две девочки. Ну и он живет, девочек ласкат, а целовать не целует, а сам все ходит к синю морю, утку-то кормит. Однажды утром он спал. А девочки говорят: «Мама, Ванюшка-то у нас пришел». — «Пришел да он вас голубит, а не целует. Возьмите, — гварит, — его хоть сонного поцелуйте». Они взяли да поцеловали его. Ну они до этого говорили ему: «Ванюшка, женись да женись». А он не слушал их. А тут, как поцеловали, стали сбивать его, он и собрался жениться, забыл Марфу-царевну. И поехали, высватали невесту. (А она там, на синем море-то, знат все, что у них де латся). А царица пошла што-то к синему морю, а эта уточка так и лезет ей в руки. Она кышнет, а уточка опеть в руки. И вот царица пошла, и уточка слетела, три года минуло, обернулась Марфой-царевной, выпросилась к бабушке-задворенке на фатеру. «Чо, — гварит, — бабушка, у вас у царя-то сын пришел, што ли?» — «Пришел, пришел, где-то долго не было, заклейный был, што ли. А сейчас жениться вздумал». — «Ты, — гварит, — бабушка, сходи тестица на курник попроси, я курник им состряпаю». Бабушка пошла и выпросила. Марфа-царевна испекла. «Бабушка, неси этот курник и скажи царице: когда к венцу ехать, пушшай она поставит этот курник на стол и заставит Ивана-царевича разрезать его».

Она пришла и подала ей: «Вот я тебе состряпала курник. Ты его поставь на стол. Как ехать к венцу, заставь Ивана-царевича этот курник разрезать».

Она так и сделала: заставила Ивана-царевича разрезывать.

Иван-царевич разрезал: и из того угла голубь и из того голубица, и схватилися, и целуются, и приговаривают: «Как голубь голубицу не забывает, так молодец девицу».

Они все испугались, сидят. Ну и Иван-царевич стал спрашивать: «Кто тебе, мама, курник пек?» Она испугалась: «Сама пекла». — «Нет, ты не сама