Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

Из приказа Е.П. Славского «Об организации управления строительства на Чернобыльской АЭС». (создание УС-605) 20 мая 1986 г. [Портал «История Росатома»]

Прибывшие пытались что-то организовывать, но действия и усилия были судорожными, бессистемными, некоторые – на грани фола. От гораздо более ужасной катастрофы, чем уже случилась, спас беззаветный героизм наших людей. А именно – пожарных, работавших в настоящем аду. Они остановили пожар в машинном отделении станции, не дав огню перекинуться на третий блок, чей взрыв привел бы к разрушению всей АЭС. Они и стали первыми жертвами после оператора и сотрудников дежурной смены: от облучения умерли все огнеборцы: одни – сразу же, другие – немного погодя. Хоронить героев пришлось в запаянных гробах под бетонными плитами – так «светились» их тела.

Такими же героями-смертниками оказались солдаты-срочники (впрочем, были и офицеры), сбрасывавшие лопатами обломки графита из разрушенного реактора с крыши энергоблока. А также «ангелы Чернобыля» – военные вертолетчики, засыпавшие в полыхающее жерло энергоблока тонны песка, глины, доломита и свинца. Это, правда, было совершенно бессмысленно и, более того, вредно! Но ведь средмашевцев поначалу никто не спрашивал… Тот же Валерий Легасов ориентировался на советы шведских и других иностранных «экспертов».

Лев Рябев свидетельствует: «Я приехал в Чернобыль 2 мая со второй правительственной комиссией, которую возглавлял Силаев. Прилетели Рыжков, Лигачев, Щербицкий. Был там и министр электроэнергетики Анатолий Майорец с двумя своими замами – они ходили вокруг взорвавшегося блока и не могли понять, что делать. Пытались расчистить завал, но машина их там встала, и они все это бросили.

И вот тогда вынуждены были с зубовным скрежетом привлечь Средмаш и его главу Славского. Он сходу попросил меня доложить обстановку. Сразу появилось твердое ощущение, что приехала опытная, знающая бригада во главе с министром. Он лично обошел все площадки и сказал, что берется все решить. До его приезда никто просто не знал, что делать с этим блоком, а после началась четкая организация работ по созданию укрытия. Установили норму 2–3 рентгена в сутки, наладили живую связку между проектантами, учеными, строительными и монтажными организациями, работа пошла круглосуточная – укладывали до 8 тысяч кубометров бетона в сутки!

Е. Акимов (в центре) и Т. Плохий (справа) докладывают Е.П. Славскому о состоянии ремонтных работ на первом, втором и третьем энергоблоках. Помещение штаба ГО. 1986 г.

[Из открытых источников]

Ефим Павлович почти каждую неделю приезжал туда и лично руководил этим конвейером, вникая во все детали проекта. По его распоряжению всех ликвидаторов, включая солдат, прежде чем допустить на площадку, обучали, как действовать в условиях жесткой радиации. Была сразу организована радиометрическая служба, налажено питание, отдых. Он заботился о людях!»

О действиях Ефима Павловича при ликвидации аварии на ЧАЭС вспоминает многократно цитировавшийся в этой книге строитель-ветеран атомной отрасли, доктор технических наук, «ликвидатор» и член Правительственной комиссии Игорь Беляев: «Представляешь, какой шум и злорадство будет, если мы при ликвидации аварии получим ещё вспышку эпидемии?» Так Ефим Павлович напутствовал командира Ю.М. Савинова и подполковника медицинской службы А.А. Мартынова. Своей уверенностью в решении всех вопросов он поддерживал А.Н. Усанова – председателя комиссии, каждую смену благодарил за проделанную работу и давал установку на работу заменяющей смене. На реакторе в трудные дни он давал понять, что всё будет хорошо. Лучшие кадры ИТР, строителей и монтажников прошли через это горнило на грани смерти и победили» [29. С. 10].

За монтажом из «Бункера» наблюдают Е.П. Славский, В.С. Андрианов (следующий справа), А.Н. Усанов (крайний справа).

[Фото: Н.Н. Валицкий. Центральный архив корпорации «Росатом»]

ЦК КПСС было вынуждено все работы по ликвидации аварии поручить Минсредмашу. Приказом МСМ СССР № 211 20 мая 1986 года был организован центральный штаб по ликвидации аварии на ЧАЭС и создано специальное управление строительства № 605. Тут же начались работы по проектированию «Укрытия» – системные, продуманные, как это и принято было в ведомстве Ефима Славского.

Возведенное «Укрытие» («саркофаг») над 4‐м энергоблоком ЧАЭС.

[Из открытых источников]

Свидетельствует председатель ЦК профсоюза работников атомной энергетики и промышленности Владимир Старцев: «Мне также довелось находиться в Чернобыле, когда туда прибыли руководители министерства во главе с Е.П. Славским. Видя, как он на месте организовал работу, заявляю, что, если бы не личное участие Е.П. Славского в организации ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, если бы не его опыт, несгибаемая перед самой высокой властью воля, то последствия аварии были бы гораздо более драматическими» [116. С. 323].

Чтобы вылить воду из барбатера, неудачно спроектированного Гидропроектом в подреакторном пространстве, пришлось геройствовать трем водолазам Передвигаясь по колено в радиоактивной воде, они добрались до запорных клапанов и, сдернув их, осушили бассейн. Все трое выжили.

Также героически, ударными темпами прорыли под фундаментом энергоблока 160‐метровый тоннель шахтеры из Донбасса и Тулы, чтобы установить бетонную плиту, препятствующую проникновению ядерного топлива в грунтовые воды, а оттуда – в Днепр.

Ефим Павлович, кстати, оценивал эту последнюю работу весьма критически. В одном из последних своих интервью он высказался о ней со свойственной ему прямотой: «Академики наши из института Курчатова нарекомендовали там черт знает чего. Они боялись, что топливо сплавится и образует раскаленную каплю, которая уйдет вглубь земли, в почвенные воды. Затеяли подводить плиту под реактор. Абсурд совершеннейший! Мне надо было ставить крест на их дурацкие решения, но я не стал вмешиваться – черт с вами, копайте. Столько сил ушло, людей облучили. Если бы был в это время Курчатов с его волей, с его авторитетом!» [97. С. 338–339].

В этой цитате просматривается, во-первых, прямое «расхождение» главы министерства со своим старым другом академиком Александровым, возглавлявшим Академию наук СССР и главный профильный институт отрасли – «Курчатник». Правда, если быть точнее, идея бетонной плиты под реактор принадлежала замдиректору Курчатовского института Евгению Велихову. Во-вторых, налицо явная усталость «Большого Ефима», уже не чувствовавшего в себе достаточных сил, как прежде, властно отвергать вредные и глупые по его пониманию идеи. «Черт с вами», – говорит он, как бы расписываясь в уходящей уже силе «атомного диктатора».

Слава Богу, был отвергнут безумный план (прошедший Госкомиссию) накрытия энергоблока сверху уже изготовленным алюминиевым колпаком. Славский, не будучи поначалу главным на площадке, не мог заранее предусмотреть, какая дурь еще придет в голову многочисленным начальникам. Но, наверное, он интуитивно чувствовал, что возведение укрытия над четвертым блоком – это «лебединая песня» на его атомном поприще.

В последние годы жизни Ефим Павлович с