Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин
Но как бы он ни хорохорился и ни «держал марку», для Славского – и как министра, и как человека – Чернобыль стал страшным ударом. Вот ведь – через сорок лет после начала строительства челябинской «Аннушки», спустя три десятка лет после триумфального запуска первой АЭС в Обнинске пришли к чернобыльскому позору. И из-за чего?! Из-за разгильдяйства, дури, пустых амбиций…
Это горькое чувство Ефим Павлович выразил на площадке Чернобыльской атомной станции после того, как «саркофаг» в ноябре того же 1986‐го закрыл руины четвертого энергоблока: «Я первым построил атомный блок и первым захоронил реактор».
Фраза эта стала достоянием истории. Она бы смахивал на трагическую эпитафию своему трудовому пути, если не знать этого человека, вовсе не склонного к упадничеству. Тем не менее фраза эта разнеслась, в том числе по кремлевским коридорам. Где уже давно подумывали: как бы сплавить с глаз долой этого «зажившегося мастодонта» сталинской эпохи, плохо коррелирующего с задуманной «перестройкой». Чернобыль стал, по мнению этих людей, и прежде всего – генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва, вполне подходящим случаем.
Глава 2
«Атомный лев» в отставке
Организовав успешную ликвидацию последствий страшной катастрофы, произошедшей в другом ведомстве, глава Минсредмаша мог бы рассчитывать если не еще на один орден к своему «иконостасу», то хотя бы на устную благодарность властей предержащих, какой-то знак уважения. Вместо этого он 21 ноября того же 1986 года получил отставку, более похожую на пинок.
«Горбачев фактически «повесил» чернобыльскую аварию на Минсредмаш и лично на Славского. И даже сам напомнил об этом спустя четверть века после Чернобыля в своей книге воспоминаний», – говорит Лев Дмитриевич Рябев, назначенный решением Политбюро и Совмина на место Ефима Павловича.
Еще перед снятием Славского острие кремлевских «прорабов перестройки» уже было направлено на само Министерство среднего машиностроения. Ему решили создать конкурента в виде Министерства атомной энергетики СССР (Минатомэнерго) в составе топливно-энергетического комплекса. Предшествовало этому еще одно происшествие: в июне того же 1986‐го на Ленинградской АЭС произошел сброс системы аварийной защиты. Экскаватор копал траншею и где-то перебил кабель. Блок в результате был остановлен, а партийное руководство сильно напугано.
И вот 7 июля 1986 года выходит совсекретное постановление ЦК КПСС «О результатах расследования причин аварии на Чернобыльской АЭС», в пункте № 21 которого Совету Министров СССР предписывалось в двухнедельный срок подготовить предложения по созданию нового профильного министерства.
Через две недели, 21 июля 1986 года, появилось Минатомэнерго, министром которого назначили Михаила Луконина – директора Игналинской АЭС. «Новорожденному» из Минсредмаша передали все атомные электростанции, проектные и наладочные организации Минэнерго. В функции нового органа вошло управление атомной энергетикой страны, а кроме того, выполнение всех зарубежных контрактов по строительству АЭС.
В секретном постановлении про Минсредмаш, в частности, говорилось: «Министерство среднего машиностроения (тт. Славский, Мешков) зная о существенных недостатках таких реакторов, не приняло необходимых мер по повышению их надежности, допустило недооценку важности исследований в этой области, что явилось следствием несамокритичности, узковедомственного подхода к этой проблеме. Недопустимое благодушие в вопросах безопасности со стороны руководства этого министерства сказалось в целом на снижении ответственности работников атомной отрасли» [1].
Вот что, однако, характерно: собравшийся партийный синклит в своем обвинительном вердикте, «выпоров» кроме МСМ и другие ведомства, причастные к аварии на ЧАЭС, главного виновника – Минэнерго СССР в лице министра Анатолия Майорца – отметил лишь выговором «с занесением». Поскольку-де тот слишком мало еще проработал на этом посту. Зато замминистра Минсредмаша Александра Мешкова постановил снять с должности. При этом Славскому предписывалось лишь «обратить внимание на…».
Авторитет «Большого Ефима» был так велик, а заслуги в ликвидации последствий аварии столь явны, что немедленно «свалить» его не решились. К этому явно добавлялось и прагматичное соображение: пусть Славский сперва «Укрытие» достроит! Но почву из-под ног тем не менее начали постепенно «отгребать». И он это прекрасно понимал.
Лев Рябев рассказывает: «Сразу после Чернобыля, когда Ефим Павлович еще был министром, он позвал меня в свой кабинет, и показал на листочке синим карандашом написанные названия шести научно-конструкторских бюро. Это была идея членов ЦК КПСС – зампреда Совмина СССР Бориса Щербины и Владимира Долгих. Мрачно сказал: «От меня требуют, чтобы я их отдал в Минатомэнерго».
Потом взял меня на совещание по этому поводу у Щербины, где Ефим Павлович, выслушав всю эту «песню», политично предложил подумать до утра, как с этой передачей быть. Он поехал сразу в Опалиху и там внезапно заболел. Я тогда написал сам другой проект решения, по которому все эти КБ сохранялись в нашем министерстве. Повез проект к нему в Опалиху, минут сорок мы с ним на эту тему говорили. Он согласился, завизировал – мол все равно уже «не сносить головы».
Лев Дмитриевич продолжает рассказ про попытку «кардинального разбора» Минсредмаша и чем это закончилось: «На следующий день была назначена оперативная группа Политбюро по Чернобылю во главе с Рыжковым. В нее входили Воротников, Долгих и другие. Ефим Павлович еще болел, поэтому пришлось ехать мне. Щербина меня спрашивает у входа: «Принес?» Я отвечаю: «Принес». А что принес, он пока не знает. Начинается заседание, слово берет тот же Щербина, потом я – «стенка на стенку», как выразился Николай Рыжков. Но он же неожиданно для многих подвел итог: «Поддержать предложение Средмаша». На этом вопрос был закрыт: развалить наше хозяйство тогда не удалось».
Отставка была «преподнесена» Славскому как-то стыдливо-лицемерно. Вполне по-горбачёвски. И, конечно, не лично, а через предсовмина Николая Рыжкова, что формально, впрочем, было вполне корректно – кому, как не главе правительства, увольнять своего министра! Нюанс был в том, что, будучи в начале семидесятых молодым главным инженером, а затем и директором Уралмашзавода, Рыжков неоднократно контактировал со Славским, выполняя некоторые заказы для Минсредмаша. И, конечно, тогда смотрел на него с пиететом «снизу вверх». Но времена меняются…
Заявление Е.П. Славского об освобождении от должности министра. Ноябрь 1986 г.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Игорь Аркадьевич Беляев, вспоминал, как произошла эта отставка со слов самого Ефима Павловича: «В ноябре восемьдесят шестого я прилетел в Чернобыль. Все сделано хорошо, как надо. Хожу в наморднике, вдруг мне передают: «Премьер наш Н.И. Рыжков сказал, чтобы завтра был него. Звоню его помощнику, спрашиваю, что за срочность? Я только
