По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно
— Речь идёт об одном из самых красивых конкурсов, которые мы проводим ежегодно, прелестный лисёнок: конкурс избушек на Лесном фестивале, — ответил горностай, не прекращая играть на лютне. — С каждым годом эти строения становятся всё краше, всё больше, всё оригинальнее! И хотя каждый стремится превзойти остальных, уже десять лет подряд конкурс выигрывает один и тот же зверь: Олень Жан-Роден, самый знаменитый скульптор всего леса Крайнего Севера. Его самая известная скульптура называется «Олень-мыслитель». Это автопортрет, в котором он запечатлел себя размышляющим над очередным шедевром. Сколько в нём смелости, сколько дерзости!
— А когда объявят результат конкурса, господин Горностай? — спросила одна выдра.
— Сегодня вечером, на церемонии у костра! Кстати, дорогие путешественники, наша сказочная прогулка подошла к концу. Надеюсь, вам она понравилась! Жалко, что у меня нет времени, чтобы рассказать вам историю об ужасном, ужасном Духе зимы.
— Ну что же, тем лучше, — шепнул Арчибальд на ухо племяннику.
— Прошу вас, присоединяйтесь к другим развлечениям! Может быть, мы скоро вновь увидимся с вами, когда я буду рассказывать новую историю или когда мы нападём на след ужасного, ужасного, самого ужасного Духа.
— Нам пора, Бартоломео, мы уходим! Прошу прощения, господин Горностай! — воскликнул Арчибальд и потянул племянника за рукав.
В это время неподалёку от них Зеленушка Пикорина в рабочем фартуке пыталась довезти резную деревянную тележку до своей мастерской. Это была нелёгкая задача, потому что, хотя у Пикорины были очень сильные когти, она совершенно не могла летать, не натыкаясь на ветки, в этом густом лесу, где деревья стояли почти вплотную друг к другу. Бот почему птице пришлось тащить тележку за верёвку, которую она крепко зажала в клюве, и вот почему по её ярким перьям стекали крупные капли пота, и она могла лишь надеяться, что ей удастся продержаться до прибытия к цели. В тот самый момент, когда она не удержалась и выпустила из ослабевшего клюва верёвку, по прихоти судьбы на её пути оказались Арчибальд и Бартоломео. Услужливые лисы мгновенно подхватили тележку, грозившую врезаться в толпу гуляющих.
— Клянусь всеми художниками мира, вы меня спасли! — воскликнула птица, подбегая к лисам. — Как мне отблагодарить вас? Что скажете насчёт вкусного полдника, пик-пик-пик?
— С нашей стороны было бы очень невежливо отказаться! — ответил продавец книг, хватая племянника за пояс.
«Ну, ну, — подумал Бартоломео, впечатавшись мордой в дядюшкин бок, — знаю я одного лиса, которому точно придётся удлинить завязки на фартуке».
Отважная Никорина
Зеленушка Пикорина была помощницей в мастерской оленя и потому твёрдо знала: её наставник Жан-Роден пьёт свой утренний целебный отвар ежедневно в восемь часов тридцать минут — ни раньше, ни позже. Идеальный напиток из дроблёных листьев эвкалипта и корочек цитрона следовало настаивать ровно шесть минут и тридцать семь секунд. К завтраку подавались маленькие кексы, на каждом из которых лежало по восемнадцать обжаренных кедровых орешков, а длина этих кексов должна была составлять ровно четыре с половиной сантиметра. Утром перед конкурсом скульптур Лесного фестиваля ничто не должно было нарушать покой художника, пока он не приступит к творчеству. Исключение составляли, пожалуй, только бесконечные проявления неловкости его помощницы, начиная с неприятных ощущений, вызванных тёплым чаем, который она пролила за завтраком на его брюки, и заканчивая подгоревшими кексами, которые она забыла в духовке.
— Заходите, господа Лисы, устраивайтесь на подушках у окна! — надрывалась Пикорина, закрывая дверь мастерской. — Дайте мне минутку, и я принесу вам кексы, которые вы ещё долго будете вспоминать, пик-пик!
— Посмотри, Бартоломео, мы попали в настоящую мастерскую художника! — воскликнул Арчибальд, восторженно указывая на верстаки, усыпанные опилками. — Эти скульптуры просто великолепны!
Олень Жан-Роден расставил свои вырезанные из липы скульптуры под стеклянным потолком, под которым лучи зимнего солнца преломлялись, образуя бесчисленные радуги и бросая отсветы на завешанные инструментом стены. Если судить по многочисленным золотым медалям, висевшим на металлических креплениях, скульптор не раз побеждал в конкурсах.
— Угощение уже в духовке, господа лисы! — прощебетала птаха, входя в комнату и отряхивая муку с крыльев. — И чай тоже уже почти готов, пик! Клянусь взъерошенной ласточкой! Ох, Арчибальд, молю, не подходите так близко к скульптурам! Если какая-то статуя пошатнётся, мой наставник будет очень сердиться!
— О, простите, прошу вас! Я сяду и больше не пошевелюсь, — пообещал лис, устраиваясь поудобнее. — А как долго вы работаете помощницей господина Оленя, Пикорина? Я прочёл его биографию в книге Кабанихи Марии «Самые красивые скульптуры в лесу». Это, должно быть, так вдохновляет — быть спутницей столь прославленного художника!
— Скоро десять лет, клянусь самым громким дроздом! Я многому научилась у маэстро Оленя, хотя, признаюсь, это не всегда легко.
— Что вы имеете в виду? — спросил Бартоломео, у которого начинало бурчать в животе. — Ой, извините! Почуяв запах кексов, мой желудок решил высказаться…
— Маэстро Олень — выдающийся художник, но… Мне же до сих пор не удалось показать ему, какие скульптуры я делаю своим клювом…
Лисёнок, благородный и великодушный, как все, кому в жизни приходилось проявлять терпение и упорство, взял Пикорину за кончик крыла и обратился к ней с ободряющей улыбкой.
— Я был бы счастлив увидеть ваши творения, госпожа Зеленушка!
— Как ты любезен! Ну, что же, буквально на прошлой неделе, — продолжала она, роясь в ящиках своего рабочего стола и вынимая оттуда красивую резную шкатулку, — я закончила работу над этой трубкой из вишнёвого дерева, но мои заказчики, к сожалению, так за ней и не пришли. Бот, посмотрите, я нанесла клювом со всех сторон узоры, например, вот эту гирлянду из цветов и фруктов, натёрла трубку специальной пастой, а вот тут я выгравировала имя… Вам уже неинтересно, да? Я часто увлекаюсь техническими деталями, пик-пик.
— Дело не в этом, Пикорина, — успокоил её Арчибальд. — Думаю, что Бартоломео просто-напросто заметил то, что и мне самому бросилось в глаза, когда вы повернули трубку.
На чашечке трубки, в том самом месте, где её деревянная часть соединялась с мундштуком из полированного янтаря, красовалась надпись «Жерве», выполненная изящными золотыми буквами. Было ли это простым совпадением, или же звери, заказавшие эту трубку в подарок и не вернувшиеся за ней, были его пропавшими родителями?
— Мне неловко просить вас рассекретить ваших заказчиков, — смущённо продолжал Арчибальд, — но вы не могли бы назвать мне имена зверей, заказавших вам эту трубку? Обещаю объяснить вам причину моей настойчивости, Пикорина!
— Забавная просьба, пик!
