По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно

Ночи в ту пору стояли ясные и тихие, а днём уже несколько недель шёл снег, и все дороги были закутаны в толстое белое покрывало. Во всём лесу не было зверя, который так готовился к зиме, как Обелен и Шантерелла. Уже с конца лета они приносили в дом охапки поленьев, которые складывали аккуратными пирамидками возле очага, а большие корзины, подвешенные к потолку, раскачивались под грузом засушенных плодов. В шкафах громоздились банки с брусничным, черничным и голубичным вареньем. А чтобы зимой не прекращать работу и не утратить своё мастерство, медведи-часовщики обязательно наполняли ящики механическими деталями, которые вытачивали летом.

— Теодор, мой сладкий медовый малыш, я ведь знаю, что ты притаился на лестнице, — позвала Шантерелла, заметив торчавшие из-за перил кончики ушей. — Тебе не кажется, что уже пора ложиться спать? Январь не за горами, каникулы скоро закончатся. Я бы хотела, чтобы ты как следует отдохнул, мой медвежуля!

— Ладно. Я пошёл спать. А вы придёте меня поцеловать перед сном?

— Обязательно, как только ты ляжешь, медвежуля.

Когда Теодор поднимался по скрипучим ступенькам, до него долетели последние слова из разговора родителей, и услышанное тревожило его до той самой минуты, пока мама не пришла к нему, чтобы подоткнуть одеяло на ночь.

— Ты и в самом деле думаешь, что мы не сможем добраться до шахты, Обелен? В конце концов, мы же медведи: наши предки жили в берлогах и не обращали внимания на ветер и снегопад!

— Это было бы неосторожно, милая. Наши механические часы и так хорошо идут. Я знаю, что ты хочешь заниматься кварцевыми часами и вот-вот закончишь свои исследования, но, поверь мне, до весны никто не воспользуется твоими идеями!

— Ты прав, но я так близка к цели, что не могу успокоиться.

Всякий раз, когда у Теодора возникали какие-то неприятности, он рассказывал о них Господину Орешкину, мягкой игрушке, которую сшила ему мама и набила её ореховыми скорлупками. С тех пор когда он ещё не умел ходить на задних лапах, он был неразлучен с ней. Глаза у Господина Орешкина были сделаны из пуговиц, а вместо рта мама пришила веточку, и, когда, забившись под одеяло, медвежонок слышал шорох ореховой скорлупы в матерчатом теле своего друга, он сразу успокаивался. Наконец, родители пришли пожелать Теодору спокойной ночи и поцеловать его перед сном и увидели, что он лежит, крепко прижав к груди Господина Орешкина. Заметив, что сын чем-то взволнован, Шантерелла взяла с полки «Секреты Железной дороги Крайнего Севера», чтобы почитать ему пару глав.

— Где мы вчера остановились? Ты помнишь?

— Не знаю. Я что-то устал, — соврал медвежонок и повернулся на живот.

— Тебя, кажется, что-то тревожит, медвежуля? Ты же знаешь мою любимую поговорку: сердце — как часы, оно не может хорошо работать, если в его колёсиках что-то нарушилось.

— Это всё из-за меня, — всхлипнул Теодор. — Это я уронил ящик с кристаллами. Они разлетелись на мелкие кусочки, и я их собрал, и… Я их выкинул. А теперь… А теперь…

— Ты поступил глупо, но я вовсе не сержусь на тебя, медвежуля, — помолчав немного, ответила мать. — Иногда и я роняю свои инструменты. Я понимаю, что ты просто пытался нам помочь. Так почему же ты так переживаешь?

— Я боюсь, что из-за меня ты поссоришься с папой и пойдёшь в шахту, а там опасно. Я боюсь, что с тобой может что-то случиться.

— Ну, хватит, медвежуля. Я никогда не ссорюсь с твоим папой, — пошутила Шантерелла. — Хотя у него — только не повторяй ему мои слова — иногда характер не медвежий, а прямо-таки свинский. Если я пообещаю тебе, что не стану зря рисковать, тебе станет легче?

— Поклянись здоровьем Господина Орешкина. Ты же не хочешь, чтобы он лопнул по шву, как прошлым летом, и нам пришлось заново набивать его скорлупками?

— Клянусь тебе здоровьем Господина Орешкина, а также тем, что мне дороже всего на свете — твоим здоровьем! Ладно, поцелуй меня, мой маленький. Пусть тебе приснятся хорошие сны.

Когда дверь за Шантереллой закрылась, медвежонок успокоился. Он уснул, даже забыв попросить Господина Орешкина разогнать тени за кроватью, которые всегда пугали его. Однако, к удивлению Теодора, утром, спустившись к завтраку, он увидел только одного отца, который сидел перед своей большой кружкой горячего молока и тарелкой с бутербродами с солёным маслом, держа в лапах газету.

— А где мама? — спросил медвежонок, поцеловав отца.

— Пошла-а-а-а в деревню, — зевая, ответил Обелен.

— Ты уверен? А почему её снегоступы висят у двери? — продолжал Теодор, выглянув в окно гостиной. — Она никогда не уходит в деревню без снегоступов.

— А вот, посмотри, она оставила нам записочку. Куда ещё она могла пойти, ёлки-иголки?

— Я боюсь, что она пошла в шахту за этими кристаллами кварца. Это я виноват, это я разбил их, когда полез за деталями. Она же обещала мне, что не пойдёт туда.

— Она бы не пошла, не предупредив меня. Дай-ка я проверю, на месте ли лопаты.

Шантерелла, как оказалось, не сдержала слова. На рассвете она надела свои походные башмаки, взяла лопату и пошла к шахте, будучи совершенно уверенной, что ничем не рискует. Накануне, прежде чем принять решение, она долго сидела с чашкой ромашкового чая в лапах и наблюдала за звёздами. Большая и Малая Медведицы никогда её не подводили: завтра в горах Крайнего Севера не должно быть снегопада, и даже будет светить солнышко! Однако спустя час, когда Шантерелла уже поднималась в гору, поднялся ветер, начался снегопад, и густой мех уже не защищал её от холода. До пещеры, в которой можно было бы укрыться, оставалось пройти совсем немного, когда откуда-то справа послышался грохот, и Шантерелла решила, что в горах начинается гроза. Увы, на свою беду и к несчастью Обелена и Теодора, которые как раз в этот момент надевали свои снегоступы, чтобы отправиться на поиски Шантереллы, медведица никогда не боялась грозы.

Обелену потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы найти свою жену, погребённую под толстым слоем снега, который принесла с собой сорвавшаяся с вершины лавина. Шантереллу отнесло на несколько сотен метров вниз, в направлении белых долин Зимовья. Следующие пятнадцать минут медведь пытался вернуть её к жизни — но было уже слишком поздно. В тот самый момент, когда Теодор и его отец сжали в объятиях бездыханное тело Шантереллы, на небе появилась ещё одна медведица. Увы, в мире не найдётся лестницы такой высоты, чтобы достать до звёзд.