Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

В ноябре 1922 года из штаба СКВО доносили в Москву: «К настоящему времени обстановка в округе представляется в следующем виде: около 55 процентов состава войск ведет непрерывную борьбу с бандитизмом в окружном масштабе… К началу ноября силы повстанцев вновь увеличились. Сейчас насчитывается 95 бандитских организаций силою примерно в 4500 сабель и около 1000 штыков при 60–70 пулеметах» [42. С. 269].

Но не только пробираться по горным тропам и выцеливать на скаку мятежников приходилось комиссару Славскому.

«Между схватками с белобандитами на Кавказе, убирали хлеб, строили кузни и мосты», – как всегда, скуповато вспоминает Ефим Павлович.

«Засуха, постигшая Республику, и в особенности Юго-Восточный край, вынуждала нас напрячь все усилия к тому, чтобы успешно произвести уборку урожая и засев озимых хлебов и этим смягчить продовольственный кризис», – разъясняет С.М. Будённый.

Согласно приказу командующего округом Ворошилова, красноармейские части посылались на помощь местному населению в сельхозработах: «В первую очередь обрабатываются огороды и земли семей красноармейцев; крестьянской бедноты; совхозы; земли остальных трудовых крестьян».

Приводится и статистика успехов на этой ниве. По неполным данным, бойцы 1‐й Конной было обработали за два года свыше 50 тысяч десятин пахотной земли, запахали 161 огород и 60 десятин огородной земли, очистили 14 садов, работало 10 744 красноармейца и 17 152 лошади. Организованы 124 кузницы, в которых отремонтировано 434 плуга, 121 борона, 24 сеялки и 59 повозок. Перевезено 16 424 пуда посевного материала, провеяно 2140 пудов зерна, перевезено 1500 пудов угля для упосевкома. Привлечено для ремонта земледельческих орудий и инвентаря 2 механических завода полностью, 3— частично и 25 мастерских технических училищ [42. С. 272].

Узнаем из документов, что Особая кавбригада, где служил Славский, «кроме выполненных ею полевых работ отремонтировала мост через Дон и несколько школ. (…) На стоянках-дневках читались лекции и проводились политбеседы, и даже работала школа по ликвидации неграмотности. В полку имелся свой духовой оркестр, который играл на спектаклях, и сам устраивал концерты» [106. С. 19].

С масштабным бандитизмом на Кавказе и Ставрополье за два года удалось покончить. Политика НЭПа, замена продразверстки продналогом делали свое дело – крестьяне успокоились, перестали пополнять банды, помогали частям ГПУ вылавливать поредевшие остатки бандитских отрядов.

Тем временем в Москве на совещании начальника штаба РККА с начальниками штабов округов обсуждалась концепция Фрунзе о принципах территориального строительства армии в мирное время. С мая 1923 года началась переброска частей 1‐й Конной армии с Северного Кавказа на территорию Московского и Петроградского военных округов.

Особая кавалерийская бригада – одна из немногих оставшихся кадровых соединений 1-й Конной и вообще советской кавалерии, получила назначение в Москву.

Так закачивалась долгая Гражданская война (но не военная служба!) для Ефима Славского.

Прощаясь с любимой 1‐й Конной армией, Клим Ворошилов писал: «19 мая 1923 года в Лабинской конармия справляла 4‐ю годовщину 4‐й кавалерийской дивизии. Были сведены вместе три дивизии – 4‐я, Чонгарская и 14‐я. От Особой бригады и 2‐й кавалерийской дивизии были представители по 120 человек. Празднество удалось на славу. Дивизии выглядят прелестно. Строевая подготовка вполне удовлетворительна. На конских состязаниях ребята показали себя настоящими удальцами и молодцами. Мне становится уже жаль, что я согласился на перевод конной армии из СКВО, пропадет все, распылится и расползется» [13].

Перед отправкой в Москву Ефим отпросился в увольнение – съездил в Макеевку повидал постаревшую мать, сестер с братьями. В новенькой форме, с кожаной портупеей, в хромовых сапогах, большой кобурой на боку, обветренный и закаленный, он смотрелся настоящим героем – да, в общем, и был таким! Контраст с предыдущим его приездом осенью девятнадцатого был полным: это был красный командир, комиссар, победитель.

Родные гордились им. Но ни они, ни он сам не представляли тогда, какие «кульбиты» ожидают его впереди. Шесть прошедших лет полностью перемололи былую дореволюционную жизнь Донбасса, его семьи, всей страны. И кардинально перевернули судьбу бывшего подпаска и пролетария Ефима Славского.

Можно с уверенностью сказать: не случись революции, не приди советская власть – вряд ли поднялся бы он в Макеевке выше заводского мастера. Ну или в лучшем случае – помощника инженера. Ведь для инженерного образования нужны были немалые средства. А откуда их взять многодетной крестьянско-рабочей семье без отца? И таких людей, как он – поднятых с самых низов к вершинам управления государством, вставших во главе новых предприятий и целых отраслей, были тысячи. Впрочем, тогда – в двадцать третьем – Ефим не мыслил для себя иного пути, кроме кадрового военного, которым он стал за пять лет сражений Гражданской войны.

Памятный снимок с командармом С.М. Будённым. Рядом с ним командир полка Е.И. Горячев, затем (на фото второй слева) комиссар полка Е.П. Славский.

[Семейный архив Славских]

Глава 3

В Москве на коне

«После окончания войны нас расквартировали. Поставили мою часть на постоянное расквартирование в Москве за Боткинской больницей, где еще до революции стояли кавалерийские части», – вспоминает Славский в записи Р.В. Кузнецовой.

Бывшие Николаевские казармы на Ходынском поле, где разместили бригаду, были хоть и на тогдашней окраине Москвы, но местом достаточно бойким. Рядом постоянно взмывали в небо аэропланы – действовал опытный аэродром при Главном управлении Рабоче-Крестьянского Красного воздушного флота, временно получивший в 1923‐м имя Льва Троцкого.

Летом того же года в Петровском дворце и в помещении бывшего ресторана Скалкина вблизи Ходынского аэродрома «поселили» Академию Воздушного флота имени Жуковского. На полях «военных лагерей», как издавна звали эту местность, в теплое время проводились учебные сборы пехотных, артиллерийских и бронечастей Московского гарнизона, военных учебных заведений столицы и частей ОСНАЗ Разведупра, Штаба РККА и ЧОН.

Интересно, что в это время в 3‐м полку дивизии Особого назначения служил эстонец Николай Кооль – автор слов песни «Там вдали, за рекой…». Ее пели чоновцы, маршируя на Ходынском поле, и с охотой подхватывали кавалеристы Особой бригады. Ведь песня-то была в аккурат про них: «Сотня юных бойцов из буденновских войск на разведку в поля поскакала…» Оттуда, с Ходынского поля, песня эта пошла гулять по стране, считаясь некоторое время народной.

Николаевские казармы на Ходынском поле. Фото 1913 г.

[Из открытых источников]

Прибывшие с Кавказа кавалеристы отправлялись в мае в летние лагеря возле железнодорожной станции Кубинка у реки Тросна. В Кубинке командиры Особой кавбригады снимали жилье. Каждый год 1 мая на праздник открытия летних лагерей, совмещенный с Праздником труда, приглашались рабочие подсобного хозяйства кавбригады из окрестных деревень.

А в Москве в 1923 году вовсю бурлила жизнь. И не только бурлила, но и «пенилась»: Новая экономическая политика давала себя знать. Обесцененные «совзнаки» уступили место золотому червонцу, разрешенная частная торговля разом наполнила голодный и холодный еще недавно город почти дореволюционным изобилием.

На пролетках и в автомобилях по столице разъезжали «по-буржуйски» разодетые нэпманы, они