Сны Бонго - Анастасия Игоревна Строкина

У корней Бабаджайда

Первой к великому баобабу Бабаджайду прибежала львица Бахати с львятами Готто и Гугу. Они тяжело дышали от бега, их лапы гудели, в ушах звенели невидимые колокольчики, а перед глазами летали невидимые звёздочки, похожие на снежинки. Но Бахати, Готто и Гугу никогда не видели снега и решили, что перед ними разлетелась солнечная пыльца. Они постояли, отдышались, и вскоре всё стало по-прежнему: ни звёздочек перед глазами, ни звуков в ушах. Робко, будто боясь увидеть что-то страшное, Бахати оглянулась: не было ли за ними погони?

Сердце львицы забилось сильнее. Кто-то медленно и тяжело двигался с юга в сторону баобаба. Это был буйвол Зенабу. Он шёл так, будто вот-вот упадёт. Из раны на ноге вытекали его буйволиные силы, и совсем непонятно, как он добрёл до Бабаджайда. Жизнь внутри него держалась за тонкую жилку и в любой момент могла покинуть это большое тело.

Перед буйволом, шурша крохотными лапками, спешили две травяные полосатые крысы и земляная белка. Только оказавшись у корней дерева, они посмотрели на небо – просто так, просто потому, что давно не смотрели на него спокойно, без страха, что в любое мгновение там окажется ворон и схватит их. Крысы громко запищали от радости. За дни вороньего ужаса они приучили уши и голоса к молчанию. А какое, оказывается, это счастье – пищать и не бояться.

Слон Бонго тоже подошёл к баобабу с южной стороны, услышал крысиный писк и дёрнул правым ухом. Этот писк ему не понравился, и тогда слон перешёл на северную сторону дерева. Ему хотелось зачерпнуть хоботом тишины и полить себя ею от кончиков ушей до хвоста.

Но тишины не получилось. С севера явилась тень голубой антилопы. Она молчала, но её беспокойство звенело, как натянутые струны коры. Все поняли, что антилопа кого-то ищет, что не просто так из мира мёртвых животных спустился её беспокойный дух. Она оглядывалась, всматривалась в живых зверей, а они смотрели на неё и при лунном свете видели в её глазах пустоту, из которой пришли и в которую уйдут. Но не было среди зверей того, кого она искала, – злокрылого ворона, похитителя баобабовой силы.

Вдруг поднялся ветер. И дрогнули кисточки на львиных хвостах, и волоклюи на спине буйвола встрепенулись, и слон закрыл глаза от поднявшейся пыли, и травяные крысы с земляной белкой прижались друг к другу. Это летел он – безумный ворон саванны, крылатое зло. Это летел он – за силой древнего дерева, за главной силой Бабаджайда, таящейся в корнях.

Призрак голубой антилопы встал на его пути и принялся расти, расти – ввысь и вширь, точно хотел поймать ворона на лету и не отпускать никогда. Абубакарр сел на землю рядом с баобабом, у самых копыт Озумэйр:

– Зачем я тебе, антилопий дух?

– Чтобы увести тебя в царство мёртвых животных. Чтобы ты больше не забирал силу у древнего баобаба! Чтобы прежние силы – ствола и веток – вернулись к нему. И снова бы в небесной саванне было тепло и радостно.

Львица со львятами, слон, травяные крысы с подземной белкой и буйвол с желтоклювыми волоклюями смотрели то на ворона, то на антилопу, слушали живое дыхание чёрной птицы и бездыханный голос животного из небесной саванны.

– Без силы древнего Бабаджайда мне не победить Кинизелу, львиного вожака. А без победы над ним я не уйду с этой земли! – сказал ворон. – И никто меня не остановит – ни буйвол, ни ты, бестелесная антилопа! Потому что моя месть всё равно сильнее! – Ворон затряс красной кожаной бородой, распахнул крылья. – И я заберу у этого дерева его последнюю силу!

– Но оно погибнет! – сказала антилопа.

– И пусть гибнет! Зато я искупаюсь в львиной крови, как в озере!

И тогда звери обступили ворона, и слон сказал:

– Я не знаю, зачем ты мстишь львиному вожаку, но твоя месть точно не важнее прохладной тени, которую дарит Бабаджайд!

И тогда звери ещё ближе обступили ворона, и буйвол сказал:

– Я не знаю, зачем ты мстишь львиному вожаку, но я понимаю тебя, злокрылый ворон! Только ни одна месть не важнее утешения, которое дарит Бабаджайд!

И тогда звери ещё ближе обступили ворона, и травяные крысы с подземной белкой пропищали:

– А мы знаем, зачем ты мстишь львиному вожаку, но твоя месть точно не важнее защиты, которую дарит Бабаджайд!

И тогда звери совсем близко подошли к ворону, и львица сказала:

– Я не знаю, зачем ты мстишь львиному вожаку, но ты опоздал. Кинизелу убил молодой лев. И теперь у стаи новый вожак.

Ворон расправил крылья ещё сильнее, так что коснулся слона и буйвола, затряс головой, закричал на всю саванну:

– Я хочу увидеть его! Я хочу раскидать его плоть по земле! Я не пойду с тобой, антилопа! Кр-р-р-р-р-р-!

И то был страшный крик, от которого дрогнула земля, от которого хотелось убежать далеко, на другой конец мира. Но звери стояли, склонившись над вороном, не расходились, не пускали его.

Озумэйр не знала, что ей делать. Если ворон сам не согласится отдать украденную силу дереву, если не отправится с ней в небесную саванну, то всё пропало. Ещё немного – и рассветёт!

Она три раза обошла вокруг Бабаджайда: «Как быть? Вернуться ни с чем? Но тогда наступит мрак, звери замёрзнут и целую вечность будут винить в этом меня. Нет уж! Лучше дождаться рассвета и вовсе не возвращаться! Или… или… должен ведь быть выход!» Озумэйр встала, посмотрела на буйвола, на то, как волоклюи на его спине чистят перья, и вдруг вспомнила: «Перо! Точно! Как я могла забыть про перо! Это последняя надежда!»

Она попыталась скинуть с головы перо Лиридоны, но ничего не получилось: видимо, оно упало где-то по дороге. Отчаяние Озумэйр было таким же огромным, как ствол баобаба. А ворон продолжал каркать и кричать, что он не сдастся, не станет возвращать силу Бабаджайду, не пойдёт с антилопой в небесную саванну. Что он раскидает по земле плоть несчастного Кинизелы. Звери же всё стояли вокруг него, и не пускали, и просили отдать баобабу то, что он у него украл.

Тогда Озумэйр сказала ворону:

– Послушай, Абубакарр, если ты не вернёшь силу дереву, то в небесной саванне будет мрак и холод. И тогда твоя Лиридона не увидит больше света, не согреет свои перья!

– Откуда ты знаешь про Лиридону? – прокричал ворон. – Я тебе не верю! Она не с вами! Не там! Она в другой саванне!

– Нет другой саванны для нас, Абубакарр! Все звери после жизни попадают в небесную саванну! Лиридона просила передать, что она ждёт тебя! – ответила Озумэйр.

Но ворон ещё сильнее расправил крылья и закричал:

– Не верю! Не верю! Моя Лиридона подала бы мне знак!

– Она дала мне перо для тебя.

– Перо? – заволновался ворон. – Перо! Где оно?

Озумэйр виновато опустила голову:

– Кажется, я его потеряла по пути.

– Значит, не было никакого пера! Значит, я не верю тебе! – закричал Абубакарр.

Антилопа уже представила, как она встречает рассвет, как смотрит на солнце, по которому она так соскучилась, как оно снова, как тогда, в её последний день на земле, обжигает её тело, растекается по нему, как она медленно исчезает, на этот раз – навсегда, разлетаясь пылинками по этой большой, опасной, иногда одинокой, но самой красивой равнине на свете.

Вдруг посреди ночной темноты раздался тихий голосок. Это смелая травяная крыса Лумузи решилась обратиться к Абубакарру:

– Антилопа говорит правду! – И она протянула большое воронье перо в крохотной лапке. – Вот оно. Антилопа обронила его, а мы подобрали. Вот тебе знак! Вот тебе доказательство!

Озумэйр не верила своим ушам: «Этого не может быть! Откуда? Как? Неужели предки услышали мои мольбы?»

Ворон посмотрел на перо. Клюнул его. Тронул когтем.

– Да, – произнёс он. – Это перо Лиридоны. – Он сложил крылья и взглянул на антилопу. – Выходит, она правда ждёт меня. Выходит, мне больше нечего делать на земле.