Феодал. Том 3 - Илья Рэд

— Последняя в списке — молодая вдова небогатого исчезнувшего баронского рода. Вот с ней надо давить на эмоции. Тем более ты красавчик, а это уже половина победы. Побольше романтики и надрыва, — она стряхнула с моего наряда невидимую пылинку и придирчиво посмотрела со стороны.

— Это ты так комплименты говоришь? Как будто я какая-то вещь? — поморщился я.

— Мы все чьи-то потерянные вещи… Ага, вот и Денис Юрьевич, — она прервалась, чтобы посмотреть, как свита барона заходит внутрь.

Черноярский-старший в окружении пятнадцати телохранителей-тевтонцев даже не посмотрел в мою сторону. Лишь знакомый рыжий Гунтер приставил к глазам два пальца, а затем ткнул ими в нас с торжествующей наглой ухмылочкой.

Бойцы были толковые — не меньше «B»-ранга. Оружие они, как и я, конечно же, сдали, но дар мне подсветил, что некоторые из них владели навыками борьбы, и это даже отображалось в боевых профессиях.

— Пора, — заключила Троекурская, мы проследовали в зал заседаний на своё место, другие бароны здесь тоже присутствовали, некоторые лично, другие — прислали своих представителей. — С тобой больше никого? — уточнила девушка.

— А я и один против всех сгожусь, — хмыкнул я, за что заслужил очередное закатывание глаз.

Адвокат выложила всю необходимую документацию и присела рядом. Кто-то из тевтонцев сзади характерно присвистнул, чем вызвал дружные смешки. Журналисты, как стая собак, накинулись на этот эпизод, застрочив в заметках грифельными карандашами.

— Барон-бастард, а правда ли, что ваша тяга к титулам вызвана тем, что вас не принимают в приличных домах? — выкрикнул один из них, жадным взглядом пожирая наши спины.

Я обернулся, чтобы ответить, но рука Марины легонько ударила по животу.

— Не надо, — прошептала она. — Это провокация.

— Да я понимаю, — спокойно произнёс я, занося в «Картотеку» веснушчатую журно-шавку.

Видя отсутствие реакции, они словно с цепи сорвались и посыпались ещё более дерзкие вопросы. Среди всех прочих отметился вот какой.

— Владимир! Не опасен ли ваш виверн для горожан? Я достоверно знаю, что в прошлом месяце он утащил овцу у крестьянина! Платите ли вы за его проделки и как долго нам ждать, пока он не начнёт похищать детей?

Я встал, чем привлёк к себе внимание всех собравшихся, многие затаили дыхание. Троекурская умоляюще дёрнула меня за рукав.

— Степан Филимонович Болдырев, боюсь, «проделки» вашей супруги обходятся дороже, чем шалости моего трёхкилограммового питомца. Он абсолютно ручной и безобиден.

Не все поняли в чём дело, но, до кого дошло, не сдержались от смешков. Особо в этом проявили усердие многочисленные коллеги «Рогоносца». Именно таким был общественный статус обидчика.

— Вы пытаетесь меня оскорбить этими сальными догадками? Вот так вы хотите нести баронский титул, попрекать честь и достоинство обычных людей? — не сдавался Болдырев, но сказанное мной сильно задело его, он покраснел от злобы, а карандаш во время реплики сломался пополам.

— При чём тут «сальные догадки»? Каждому в этом зале известно, насколько дорого нам обходится содержание наших прелестных дам. Это я и хотел подчеркнуть. Понятия не имею, в чём вы меня обвиняете, — простодушно возразил я, но послание сработало, этот тип прикусил язык.

Я сел обратно и налил себе стакан воды.

— Откуда ты его знаешь? — нагнувшись ко мне, тихо спросила Троекурская.

— Это всё моя магия, — подмигнул я ей.

— Очень остроумно, но впредь, пожалуйста, не надо вступать в полемику с залом. Присяжным такое не нравится. Не хватало ещё получить славу скандалиста. Не усложняй мне работу, если хочешь выйти отсюда солидным землевладельцем.

— Всё-всё, буду пай-мальчиком, — заверил я её, Марина, правда, не особо поверила, но смирилась с тем, что есть.

Выкрики не прекратились. Эти ребята отлично отрабатывали дополнительное жалование. У всех преданность к моему отцу на уровне пятнашки — вот и расчехлили из зубастой кобуры свои шершавые языки. Каждое острое словцо должно было оправдать затраты барона.

— Владимир Денисович, а правда ли, что ваше «блестящее» образование вам дал беглый маг, объявленный в розыск Синодом?

Ого, и до Аластора докопались. Жаль, его никто не искал, но не суть — главное ведь очернить оппонента перед присяжными.

— Вы требуете половину владений, но что вы дали роду Черноярских, кроме позора? Поговаривают, ваш старший брат готов вызвать вас на дуэль за оскорбление семьи.

Я почувствовал под столом, как рука Марины обхватила мою, но сама она даже не повернула головы, продолжая смотреть перед собой.

«Хотел бы я посмотреть на своего братца в качестве дуэлянта».

На этот выкрик отреагировали, как ни странно, люди отца. Журналюге дали сигнал, чтобы в эту степь вообще не лез, иначе голову открутят. Всем было известно, что Фенечка мне не ровня. Если раздуется эта истерия с дуэлью, придётся ведь в самом деле отвечать за слова, а оно Денису Юрьевичу ох как не надо. Я ведь сыночка любимого растопчу, как таракана — потом от позора не отмоешься.

Стоявший в дверях пристав быстро подобрался и отворил их, но до того, как он выкрикнул свою реплику, прозвучал последний вопрос от неизвестного мне газетчика.

— Ожесточило ли вас убийство вашей матери, Елены Беленькой?

Я резко подскочил со своего места, обернувшись в сторону трибуны, откуда прозвучал этот вопрос, но говоривший чудесным образом растворился в толпе.

«Кто? Кто это сказал? Какое ещё убийство?»

Моё сердце бешено заколотилось, а внутри всё напряглось как струна. Одно за другим посыпались детские воспоминания, но раньше трёхлетнего возраста я не мог прорваться — как будто пелена какая-то. При этом повторюсь: бог наделил меня отличной памятью, которая порой выхватывала такие детали из детства, что диву даёшься, как они сохранились, спустя такое количество времени. Но до трёх лет маячил самый настоящий барьер.

«Что тогда произошло на самом деле?»

Мне всё время рассказывали, что мать, как только разрешилась мной, сразу отошла в мир иной, но… Но я никогда не подвергал сомнению эту информацию! Почему? Почему я первым же делом не проверил, кто она такая, когда появилась возможность?

— Всем встать, суд идёт! — выкрикнул пристав, как раз после того, как я вскочил со стула.

Остальные тоже последовали моему примеру, и в зал заседания прошёл статный мужчина с коротким мотком бакенбардов и длинным греческим носом.

— Прошу всех садиться.

Я опустился на стул, получив обеспокоенных взгляд Троекурской, и нахмурился, продолжая рассуждать над услышанным.

«Какой смысл было мне врать или это тоже провокация? Нет, не похоже на враньё. Наоборот, мне бы тыкали убийством мамы при любой возможности. Особенно дети… Но Фенечка и Алёна ни разу об этом не упоминали… Выходит, они тоже были не в курсе».

Судья