Обратная сторона. Книга 1. Часть 2 - Тельман Герц

Безымянный схватил его за шкирку и с трудом оторвал от земли. Брат оскалился, а Безымянный шикнул на него, покосился на толпу, раздирающую их мать, и головой показал в обратном направлении.

— Я не собираюсь ждать, пока нас сожрут, — еле слышно ответил Безымянный. — Но тащить на себе ещё и тебя тоже не собираюсь. Если ты не пойдёшь сейчас за мной, я оставлю тебя с матерью, — он угрожающе оскалился, развернулся и рысью побежал прочь от места казни.

Безымянный не оборачивался. Он бежал, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам. Пока в этом не было особого смысла — все были на пиршестве, и вряд ли кто-то мог заметить беглецов. Да и сбежать безымянные братья не могли. Так все считали.

Когда вой и крики наконец-то остались далеко позади, единственное, что мог расслышать Безымянный — мягкие шаги следующего за ним брата. Всё-таки он смог собраться и сделать то, что должно.

Мир, где родились и выросли братья, был окутан вечной тьмой. Никто из них никогда не видел солнца, не знал, что такое звёзды. Лишь где-то из-под каменистой земли вырывалась кипящая лава, обдавая мир жаром и красным светом. И всё же Безымянного никак не отпускало ощущение, что когда-то и в их мире был свет. Почти каждую ночь ему снилась яркая точка где-то над головой. Она манила его, звала за собой, но сколько бы Безымянный ни бежал за ней, никак не мог догнать.

Безымянный никогда не слышал, чтобы кто-то рассказывал о чём-то подобном. Он никому не рассказывал о своём сне. Только матери, но она не понимала, о чём говорит сын — сама она тоже родилась и выросла в беспросветном мраке. Но как только Безымянный увидел этот свет в своих снах, больше не мог его забыть. Если бы он знал, что такое любовь, он бы назвал чувство, которое испытывал, именно так. Он безмерно любил этот свет, он был готов ради него на всё, он страдал из-за него, мучился и жаждал его больше всего на свете.

— Отойди, — брат с силой толкнул Безымянного в бок и принюхался.

Нюх у брата был лучше, чем у Безымянного. Да и сам он был крупнее, сильнее, выносливей. Безымянный на фоне брата казался слишком щуплым и мелким, его шерсть не лоснилась и не грела холодными ночами, слабый нюх так часто подводил, что, если бы рядом не было брата, Безымянный наверняка уже давно стал бы частью пропитавшейся кровью земли. Вот только, в отличие от брата, у Безымянного всегда оставался холодный рассудок. И если бы не это, то оба давно бы предались земле.

Жёлтые глаза брата глянули в тёмные, почти чёрные глаза Безымянного.

— Такими темпами ты приведешь нас к смерти, — еле слышно проговорил он и поёжился.

— Только смерть сможет заглушить наш запах, — заметил Безымянный. — Сейчас каждая живущая здесь тварь учует запах шерсти, — он встряхнул холкой, на которой засохла и повисла клочьями кровь. — Все они здесь — облезлые гладкокожие твари. У них почти нет запаха.

— Надо уходить, — брат огляделся, словно выискивая выход.

— Нас не отпустят, — Безымянный принюхался. Запах смерти мог учуять даже его слабый нос. — Они узнают, если мы уйдём. Но если мы останемся, но притаимся, за нами не отправят погоню.

— Они будут ждать, пока мы проголодаемся и выберемся сами.

— Я не буду ждать, пока мы проголодаемся, — холодно проговорил Безымянный и направился в сторону, откуда доносилась смерть.

Брат поспешил следом.

— Только не вздумай снова сотворить какую-нибудь глупость…

— Если я не сотворю что-то, мы с тобой умрём, — холодно ответил Безымянный. — Так что надо спрятаться куда-то. Мне нужно время подумать.

Наконец-то запах смерти стал почти невыносим. Безымянный ускорился, следуя запаху, а тот увёл его меж двух высоких скал. Худой Безымянный едва протиснулся там, а брату пришлось пробираться с трудом, раздирая бока об острые скалы и тихо рыча. Но он не проронил ни слова.

Вот расщелина наверху сомкнулась, стены расширились, и два брата оказались в узкой пещере. Здесь царил невыносимый смрад и даже в полной темноте уже было понятно, что едва хватит места на двоих.

— Что там? — раздался прямо за спиной голос брата.

— Смерть, — ответил Безымянный, принюхиваясь. Он протянул лапу вперёд и коснулся чей-то мягкой рыхлой плоти.

— Вытащим его отсюда, — даже спиной было слышно, с каким отвращением проговорил это брат.

— Тогда нас найдут, — Безымянный изогнул шею так, чтобы повернуть голову на брата. — Ложись у входа, а я останусь здесь.

— Со смертью? — в глазах брата мелькнула смесь отвращения и ужаса.

— Меня не пугает чужая смерть.

И Безымянный свернулся клубочком, повернул морду к выходу, стараясь не думать о том, что ему в спину упёрся чей-то давно остывший труп.

Согретый теплом брата, Безымянный уснул. Ему снова снился ускользающий от него круг света и жалобный прощальный вой. Когда Безымянный проснулся, он почувствовал в груди такую боль, какую не испытывал ни после смерти отца, ни после казни матери. Он поднялся и, ступая прямо по полусонному брату, выбрался в ущелье.

— Ты куда?

— Мне нужно кое-что проверить, — неуверенно ответил Безымянный, сам не зная, что именно собирался проверять.

— Я с тобой, — брат зашевелился, собираясь подняться.

— Твоя рыжая шерсть слишком выбивается на фоне серого камня, — Безымянный развернул голову и посмотрел на озадаченного брата. — Я вернусь раньше, чем наступит смертельный голод.

— Я не собираюсь так долго ждать.

Безымянному пришлось изловчиться, чтобы развернуться и встать лицом к брату.

— Твоя рыжая шерсть погубит нас. Я пропитался запахом смерти, они ещё долго не смогут меня почуять, — Безымянный подошёл вплотную к брату, и тому пришлось отступить вглубь пещеры. — Обещаю, я вернусь раньше, чем ты успеешь подумать о смертельном голоде.

И Безымянный оставил брата в пещере.

Они уже несколько дней голодали, а у него, Безымянного, смертельный голод всегда наступал раньше, чем у брата. Тощему и маленькому телу никогда не хватало сил для того, чтобы долго держаться без еды. И Безымянный чувствовал, что совсем скоро голод затуманит рассудок и мысли. Нужно было или найти пищу, или разобраться, что делать дальше, быстрее, чем Безымянный будет неспособен думать.

Первым делом Безымянный принюхался. Конечно же, это было безуспешно.