Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор
Имя Каппеля прогремело по всей Волге, Уралу и Сибири. Сызрань была взята внезапным ошеломляющим ударом: «Уже первые бои, проведенные В.О. Каппелем, показали, что офицер-генштабист, проведший всю Великую войну в штабах сначала кавалерийских дивизий, а затем в штабе Юго-Западного, способен блестяще применять полученные знания и опыт на практике. В основе его успешных действий лежал прежде всего точный расчет и учет специфики Гражданской войны, взвешенная оценка как собственных сил, так и сил противника. Он скрупулезно взвешивал степень допустимого риска непосредственно на поле боя, и именно поэтому его удары были столь сокрушительны»40.
В скором времени Каппель стал одним из самых знаменитых белых полководцев на Восточном фронте. «Красная звезда» в 1918 году назвала его «маленьким Наполеоном». Большевистский штаб отдельным приказом назначил денежные премии за голову Каппеля (50 000 рублей), а также за командиров частей41.
Каппель не примыкал ни к каким политическим партиям, не был он и радикальным монархистом, трезво отдавая себе отчет, какие необратимые изменения произошли в России: «Мы, военные, оказались врасплох застигнуты революцией и политически совершенно не подготовлены, и нам сейчас приходится учиться тяжелыми уроками. Гражданская война это не то, что война с внешним врагом. В гражданской войне много сложнее, в ней все население, активно или пассивно, участвует, и победит тот, на чьей стороне будут симпатии народа. Если мы честно любим родину, нужно забыть, кем мы были до революции и что мы из-за нее потеряли. Что революция совершилась – это факт. И мы все должны честно признать этот факт. Народ ждет от революции многого – большевики ему обещают золотые горы. Нам народу надо не только обещать, но и на самом деле дать ему то, что ему нужно, чтобы удовлетворить его справедливые надежды»42.
Взгляды командующих обеих противоборствующих сторон теперь были обращены на Самару, где концентрировались главные силы белогвардейцев и материальная база для ведения войны. Командовал Восточным фронтом РККА М.А. Муравьев – подполковник царской армии, примкнувший в период Временного правительства к левым эсерам. В первые месяцы советской власти он оказал ей большие услуги в боях против отрядов Керенского и Краснова в Гатчине, с войсками Центральной рады в начале 1918 года. Протестуя против жесточайшего подавления 6–8 июля в Москве антибольшевистского выступления его товарищей по партии – левых эсеров, – Муравьев поднял мятеж.
Мятеж вспыхнул, когда заканчивалась подготовка к наступлению на Самару. Тухачевский получил сведения о том, что Муравьев выезжает в Симбирск для личного руководства самарской операцией. Последнее обстоятельство Тухачевского радовало мало, как сам он позднее писал: «Муравьев наглядно увидел бы, что его планы не были точно выполнены… он мог бы изменить уже законченные приготовления» – приготовления, сделанные фактически вопреки приказам командующего. Муравьев предлагал раздробить армию на семь колонн, которые одновременно пойдут в наступление на фронте. Реальные боевые действия при этом вела бы одна, все остальные – лишь «демонстрировали», предприняв обходной маневр. Тухачевский категорически не соглашался: «Я не мог проводить сознательно этот сумасшедший план в жизнь и, поневоле, должен был внести коррективы»43. Намерение Тухачевского заключалось в том, чтобы использовать Волгу как коммуникацию для продвижения войск от Симбирска до Самары; по берегам реки он намеревался пустить кавалерию и броневые автомашины, а на подводах – небольшие пехотные части.
Конфликт между Муравьевым и Тухачевским назревал и без того стремительно. Уверенный в себе командарм, к тому же окрыленный первыми эффектными победами, не терпел вмешательства в собственную деятельность. Осторожный, привыкший даже чрезмерно вникать в детали подготовки к операциям Муравьев стремился осадить слишком активного подчиненного, давая подробнейшие директивы. Тухачевский не выдержал после того, как вследствие руководящего вмешательства Муравьева красные оставили Сызрань, о занятии которой командарм еще несколько дней назад телеграфировал в столицу. Он направил командующему Восточным фронтом беспрецедентную по степени нарушения субординации телеграмму:
Главкому Муравьеву, Симбирск
Сызрань оставлена. Хотел еще вчера начать наступление всеми силами, но броневому дивизиону было Вами запрещено двигаться, а потому наше наступление на Усолье и Ставрополь велось лишь жидкими пехотными частями.
Совершенно невозможно так стеснять мою самостоятельность, как это делаете Вы. Мне лучше видно на месте, как надо дело делать. Давайте мне задачи, и они будут исполнены, но не давайте рецептов, это невыносимо. Неужели всемирная военная история еще недостаточно это показала?! Не сочтите этого заявления недисциплинированностью. Поверьте, что я ценю Ваш пыл и не меньше Вас предан общему делу. Ведь армии, согласно уставу, тактике и стратегии, получают только задачи и директивы самого общего характера. Даже приказания армиям избегают давать. Вы же командуете за меня и даже за моих начальников дивизий. Может быть, это было вызвано нераспорядительностью прежних начальников, но мне кажется, что до сих пор я не мог бы вызвать в этом отношении Вашего недовольства.
Я ничуть не считаю положение опасным. Я думаю, что нам необходимо свидеться. При первой возможности возвращусь. Немедленно перейду в наступление на Сызрань.
Командарм-1 Тухачевский44
Муравьев прибыл на пароходе в Симбирск лично командовать операцией. Тухачевского, вызванного к нему для доклада, немедленно арестовали красноармейцы – по приказу главкома. Муравьев уехал на заседание Симбирского губисполкома, а красноармейцы – по установившейся в Гражданскую войну традиции самосудов – вознамерились тут же расстрелять арестованного. Кто-то из них, правда, к счастью, успел спросить: «За что арестован?» Спокойный ответ не растерявшегося командующего: «За то, что большевик», – ошарашил их. Тухачевского освободили. О дальнейших событиях можно судить лишь по воспоминаниям участников происшествия: самого Тухачевского, комиссара 1-й армии В.В. Куйбышева. «Муравьев прибыл в Симбирск без политического комиссара с 600 солдатами, заранее в Симбирске было сосредоточено около десятка броневиков. В 15 верстах от Симбирска Муравьев устроил на пароходе митинг и сообщил солдатам о цели поездки в Симбирск. Говорил туманно, солдаты ничего не поняли»45, – телеграфировал Куйбышев в Совнарком 14 июля 1918 года. «Красноармейцы были взяты им наскоком. Он заговорил их, и они ничего не понимали и шли за Муравьевым, считая его старым “советским воякой”. Так же бессознательно перешел на сторону Муравьева и броневой дивизион, стоявший в Симбирске»46, – вспоминал Тухачевский.
Муравьев в Симбирске расставил против почты и телеграфа пулеметы, окружил здание Совета броневиками и пулеметами и устроил митинг. Солдатам говорил об объявлении войны Германии, заключении мира с чехословаками, образовании Поволжской республики, в правительство которой войдут левые эсеры, максималисты, анархисты. Выкрикивал: «Да здравствует власть, долой гражданскую
