Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко
А раскола следовало избежать до решения земельного вопроса. Таким образом, большевикам на пятигорском съезде предстояло найти земельный компромисс и уже затем провозгласить установление советской власти. Потому-то Буачидзе, Киров и Юрий Фигатнер (большевик из Кисловодска) заранее переговорили с вожаками кабардино-балкарской и осетинской делегаций о том, чтобы они потихоньку готовили свои группы к соответствующему голосованию. Если осетинские вожаки поняли все правильно, то кабардинец Калмыков интерпретировал просьбу русских товарищей по-своему…
Отметим любопытный факт: членом Народного совета Киров не стал, что лишний раз свидетельствует о предпочтениях нашего героя. К непосредственной руководящей работе у него душа определенно не лежала. А вот заняться подготовкой второй сессии съезда он не прочь и согласился войти в оргбюро от соцблока[110].
Заседания Второго съезда (или второй сессии съезда) народов Терской области возобновились 16 февраля 1918 года. Дата приведена по юлианскому стилю. Хотя после 31 января в РСФСР по декрету Совнаркома применялся григорианский календарь и вместо 1 февраля наступило 14‐е, на Тереке ещё примерно два месяца продолжали жить по старому летосчислению. Не будем отрываться от жителей края и мы.
По сравнению с первым съездом, второй прошел более спокойно. Киров на нём брал слово дважды. В первый раз, 20 февраля, он разъяснял делегатам текущий политический момент, уделив основное внимание сохранению единства «трудовых народов», достигнутого в Моздоке, и критике института Учредительного собрания. Напомнить о единстве вынудили новые бои на Сунженской линии, вспыхнувшие прямо в день открытия съезда. Обрушиться на парламентскую систему побудило сочувствие части местного общества идее созыва «краевого сейма», областного аналога Учредиловки. Насколько Сергею Мироновичу поверила аудитория, можно судить по ремарке в стенограмме съезда: «Оратор покидает трибуну под гром аплодисментов, которые переходят в настоящую овацию». Одним из стенографов был Д. Гатуев, так описавший позднее этот момент: «Как море, шумел зал, провожая уходившего за кулисы Мироныча. Он опустился на некрашеную скамью и закурил…»
Выступление 27 февраля, в годовщину Февральской революции, было незапланированным. Почти все делегации – и казаки, и горцы, и иногородние – вдруг пожелали немедленно признать СНК РСФСР. Между тем земельная секция, образованная, как и прочие, 17 февраля, ещё не подготовила проект постановления о новом порядке владения землей. Как можно догадаться, взбудоражил всех неугомонный бунтарь из Кабарды Бетал Калмыков. Искренне преданный Миронычу, предприимчивый горец за один вечер и земляков мобилизовал, и другие «фракции» обработал: иногородних, казаков и ингушей, добравшихся до Пятигорска 23 февраля. Задачу ему упрощало то обстоятельство, что все расквартировались в одном «общежитии». К тому же ингуши и без того были благодарны Кирову, предотвратившему январское наступление казаков на их аулы. А кабардинцам и балкарцам Калмыков изо дня в день внушал: «Киров и Буачидзе наша дорога, наше знамя, наша программа… ловите каждое слово, сказанное ими, и вникайте в их суть». В отличие от других соплеменников, Бетал знал русский и, по совместительству, трудился переводчиком в обеих делегациях, что, естественно, прибавляло ему авторитета, а его призывам – веса. В итоге даже лидеры балкарцев стушевались перед напором молодого кабардинца и его энергичному натиску практически не сопротивлялись…
Тем не менее из-за излишнего усердия кировского друга случился фальстарт. Сбитые с толку, осетины, услышав заявления от казаков, иногородних и ингушей, естественно, тоже присоединились к общему желанию признать ленинский Совнарком немедленно. Замыкал дружный «хор» балкаро-кабардинский делегат, правда, не сам Калмыков…
Для Буачидзе демарш крупных фракций стал неприятным сюрпризом. И сразу в заявлении от соцблока, и после перерыва в вечерней речи от фракции большевиков товарищ Ной отчаянно пытался нащупать «золотую середину», чтобы Ленина одновременно и признать, и не признать. Увы, призыв признавать кого угодно, а программу реализовывать советскую, едва ли звучал убедительно. В общем, пришлось просить о помощи Кирова, чтобы не допустить раскола социалистов раньше времени.
Киров вновь с задачей справился и всеобщий боевой пыл остудил: «Никто не говорил вам, что власть Народных Комиссаров дает вам сразу жареных рябчиков, которых вы положите в свои голодные желудки, разъедетесь по домам и наступит благополучие… Социалистический блок полагает, что на население не такое сильное впечатление произведет самый факт признания власти Народных Комиссаров, как разрешение всех вопросов, стоящих у нас в программе: земельного и других… После того, как вы на практике испробуете твердость вашего решения, признание власти Народных Комиссаров будет гораздо внушительней. Вы должны начать действовать по советской программе, которой вы аплодировали. Вы должны показать всей области, как вы понимаете признание Советской власти».
После таких доводов большинство съезда согласилось, что спешить не стоит и прежде нужно решить земельный вопрос. Он рассматривался 28 февраля и 1 марта. Большевики, как и везде, поддержали эсеровскую программу социализации, то есть вся земля области принадлежит народу, а пользуется ею тот, кто работает на ней. Сколько земли в силах обработать сам, без арендаторов, столько и получай. Предполагалось, что такой подход снимет противоречия, спровоцировавшие конфликт горцев с казаками. Казаки не смогут самостоятельно вспахать все свои участки. И тогда незанятыми полями займутся другие, в первую очередь безземельные ингуши и чеченцы. Кроме того, горцы, бывшие до того арендаторами казацких земель, отныне на законных основаниях смогут владеть ими. Несмотря на протесты ряда делегатов от казачьих станиц, подавляющее большинство съезда социализацию земли одобрило, а перечень первоочередных мер – единогласно[111].
Очень важный момент: большевики, сознавая, что закон о социализации земли подорвет доверие к ним среди казаков, все равно пошли на его принятие. В принципе, они сделали то, на что не решился Караулов. Поссорились с казачеством, но положили начало решению застарелой, крайне болезненной, «проклятой» земельной проблемы.
Инструкцию земельным отделам при народных советах съезд утвердил 2 марта, а на следующий день – конституцию Терской области. Тем самым он узаконил новые органы власти: Терский народный съезд, Терский народный совет и областной Совнарком. Долгожданное для многих признание Совнаркома РСФСР состоялось 4 марта. Меньшевики с эсерами возражали и голосовали против (двадцать два человека), за – двести двадцать делегатов, а ещё сорок четыре воздержалось. Большинство захотело «отметить часы и минуты» принятия судьбоносного решения: «11 часов 35 минут дня». В тот же день по докладу Буачидзе съезд постановил переехать из Пятигорска во Владикавказ. Переезд благополучно совершился 6 марта 1918 года.
На этом история социалистического блока закончилась. Правые меньшевики и эсеры ушли в оппозицию. Большевики, меньшевики-интернационалисты и левые эсеры сформировали Терский совнарком, который возглавил С.Г. Буачидзе.
