Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин
Вел строительство Челябметаллургстрой НКВД СССР – одна из самых мощных на то время строительных организаций. Без преувеличения для страны это была тогда главная стройка. Но ни строители, ни вохровцы, включая их командиров, ни сном ни духом не ведали, зачем здесь расчищают тайгу, роют лопатами огромный котлован. Знали только: строят что-то очень секретное – по тому режиму, что установился вокруг объекта.
Приказ № 26с начальника Челябметаллургстроя НКВД СССР Я.Д. Рапопорта «Об организации строительного района № 11». 10 ноября 1945 г.
[Из открытых источников]
Кроме зэков здесь поначалу вкалывали советские немцы-трудармейцы, объединенные в рабочие колонны, а также военнопленные. Кроме немногих специалистов и руководства «вольняшками» были уральские «спецпоселенцы». Впрочем, последние – весьма относительными: они обязаны были трудиться по месту поселения и на стройку объекта их собрали в «трудармии».
А в декабре того же 1945‐го в военных лагерях Челябинской области началось формирование основной стройсилы – военно-строительных батальонов. Их набирали из солдат, не выслуживших положенные тогда четыре года, а также из освобожденных из германского плена (время пребывания в плену в срок службы не засчитывалось) и молодых людей, насильно угнанных на работы в Германию, у которых по возрасту пришел срок армейской службы. Десять таких стройбатов, примерно по тысяче бойцов в каждом, прибыли на секретную стройку весной 1946 года.
Условия были суровыми. Первые партии строителей размещали в коровниках и свинарниках, которые, наскоро очистив и утеплив, снабдили двухъярусными нарами.
Горячая пища готовилась на кострах возле жилья, чуть позже – в полевых армейских кухнях, откуда ее везли на подводах в тайгу, которую рубили и корчевали «трудармейцы». Механизации долго не было никакой: двуручные пилы, топоры. Даже бревна на доски в начале стройки распиливали вручную. Вернувшись с трудовой смены, длившейся весь световой день, а то и дольше, люди, наскоро поужинав, валились на нары почти замертво. Впрочем, и не только «почти» – как на войне, случались и «раненые», и убитые.
«В первые дни, – вспоминает подполковник Т.Е. Радченко, – при обработке поваленных сосен солдаты срывались со стволов в снег и проваливались в него с головой. Потребовались усилия офицерского состава и администрации лесозаготовительного района для организации работ и соблюдения техники безопасности. До железнодорожной станции лес перевозили на лесовозах по расчищенному в снегу коридору, высота которого доходила порой до четырех метров» [98. С. 22].
Решили было немного «механизировать» транспортировку дров и стройматериалов, для чего из Челябинска пригнали на выручку три тяжелых танка ИС без башен. Но не тут-то было: танки постоянно вязли в болотах, прикрытых сугробами, – не могли пробить снежные заносы, так что их самих приходилось выручать. Тогда обратились к проверенным столетиями лошадкам, пригнав конные парки Челябметаллургстроя. К осени 1946‐го на стройке трудилась уже почти тысяча лошадей.
Транспорт первостроителей. Слева – начальник гужевого транспорта А.Л. Мамаев, справа – главный ветврач И.В. Бабинцев. 1946–1947 гг.
[Портал «История Росатома»]
Поживее и «повеселее» дела пошли, когда прибыла передвижная дизель-электростанция мощностью пятьдесят киловатт. Ожила пилорама, вместо свечей загорелись лампочки в рабочих общежитиях. Правда, обитать в них повезло немногим – каменных и деревянных зданий были единицы, а возведение новых шло неспешно – главным был объект № 1 – здание под атомный «котел».
Новые партии строителей прибывали чуть не ежедневно. Первым делом оборудовали жилье – чаще всего двускатные землянки с настилом по военным канонам. А через два-три дня уже выходили в отступавшую тайгу. За лесорубами шли корчеватели, взрывники.
Весной сорок шестого, когда сошел снег, площадка превратилась в сплошное глинисто-грязевое чавкающее месиво: передвигаться приходилось, с силой вырывая ноги и порой оставляя в лунках сапоги. Лошади тоже увязали в этой грязи. А тут еще речка Угрюмовка, протекавшая неподалеку, разродилась обширным паводком и преградила на время путь строителям, готовившим трассу для первой железнодорожной ветки от Кыштыма до разъезда с условным названием «А».
Когда земля чуть просохла, начался штурм котлована под основной реакторный завод. Копали лопатами, долбили кирками, а дойдя позже до скальных пород – рвали землю взрывчаткой. Долгое время на стройке не было ни одного экскаватора или бульдозера! «Отбитую» у земли породу поднимали ручными подъемниками с воротным механизмом и оттаскивали вручную тачками, перегружая их потом в вагонетки немецкой фирмы «Коппель». Последние катались по рельсам переносных узкоколеек, брошенных на землю.
Передвигаться по стройке стало полегче, когда в начале лета уложили временные бревенчатые дороги-лежневки. По ним наконец поехали грузовики с «материка».
В мае от Кыштыма через тайгу начали тянуть линию электропередачи протяженностью 13 километров, сдав ее в установленные фантастические сроки – к середине июня. Пришедшее постоянное электричество позволило ускорить строительство барачного поселка для ИТР; первыми появились столовая, больница, магазин, клуб. Встала на поток деревообработка, заработало первое оборудование известкового завода на карьере. Железнодорожную времянку кинули в центр поселка и на каменный и песчаный карьеры.
В том же мае сорок шестого гражданское начальство переехало на частные квартиры в поселке Старая Теча. Там – в цехе бывшей корундовой фабрики – оборудовали баню, долгое время служившую единственной «помывочной точкой» для всех строителей, включая начальников. Начали на месте ладить выпечку собственного хлеба, одновременно восстанавливая заброшенную хлебопекарню в Кыштыме.
Вопреки всем преградам и несмотря на все проблемы, стройка шла ударным темпом. Как и на строительстве алюминиевого комбината в Каменск-Уральском в начале войны, основная заслуга в этом была не заключенных и военнопленных, а армейских стройбатов. Были и другие похожие черты, которые сразу почувствовал Славский, оказавшись впервые на стройплошадке «Базы-10» летом сорок шестого.
Он вспоминал: «Будучи еще у Ванникова в заместителях, еще до того, как меня послали туда работать главным инженером, поехал я на Урал с Борисовым (был такой заместитель у нашего Ванникова и заместитель председателя Госплана) для того, чтобы там на месте, как говорится, «накладывать вето» на получение материалов, потому что – ведь это же после войны – разруха!.. И когда строители нам доказывали, что им 3 тысячи лошадей «обязательно нужны», Борисов им в ответ: «Научитесь сначала дуги, дуги делать. Дуги будут, тогда и лошадей дадим!» [85. С. 39].
Здесь нужно пояснить: Николай Андреевич Борисов, будучи начальником отдела боеприпасов Госплана СССР в звании генерал-майора инженерно-технической службы, занимался после войны сперва конверсией снарядного
