Сибирские сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Ну вот она прибегат домой, сказыват Ивану-царевичу. Иван-царевич пошел в заповедны луга, нашел эту кобылу, поймал, привел к царю. Царь возрадовался, еще больше возлюбил Ивана-царевича. Стали веселиться.
Пуще злятся два царских советника. Опеть приходят к царю: «Ваше царское величество, ваш зять похвалялся вечор: ежли, гварит, наложил бы царь на меня службу, велел бы сходить нешто ни пошто, принести ничего».
Вот он наказывает: «Иван-царевич, сослужи мне службу, сходи нешто ни пошто, принеси ничего. Ежли не сходишь и не принесешь, я тебя сказню-повешу или в дальни города отошлю».
Он закручинился, запечалился, слезно заплакался, приходит к Александре-царевне. Александра-царевна спрашиват: «Што, Иван-царевич, закручинился, запечалился?» — «Ах, Александра-царевна, человек молодой на чужой стороне. Царь наложил службу: велел сходить нешто ни пошто, принести ничего. Ежли, гварит, не сходишь и не принесешь, я тебя сказню-повешу или в дальни города отошлю. Што же мне делать?» — «Ой, Иван-царевич, не кручинься, не печалься. Погоди, я схожу к бабушке-задворенке, спрошу, куда идти и как доставать». Прибежала: «Бабушка-задворенка, не знашь нашего горя-то?» — «Какое опеть горе?» — «Царь наложил службу: велел сходить нешто ни пошто, принести ничего. Куда же идти и как доставать?» — «Нет, дитя, я это не слыхала». — «Где же он возьмет?»
Александра-царевна прибежала, расплакалась, напекла хлеба, насушила сухариков, сделала котомочку и вот проводила Ивана-царевича. И пошел он неизвестно куда путешествовать по белу свету.
Скоро сказка сказыватся, время дивно минуется. У него уж и сухарей не стало. Идет урманом, степью, деревня не попадат никака. Хоть с голоду помирай.
И вот шел-шел и видит: стоит терем огромнущий в лесу, и вот он заходит в терем. Стоят столы дубовы, скатерти браны, питва пьяны, чо тебе душа желат, все тут есть. И он гварит: «Я сейчас поем». И вот он кусок возьмет — кусок другой кусок тащит, рюмку возьмет — рюмка другу тащит. Ничо есть не может. Тут и мясо жарено и жирнина, чо душа желат. А есть не может. Стоит, глаза вылупил. Потом слышит — што такое? — шум, гам. Куда деваться? Спрятался за печку, испужался. Тридцать три разбойника бегут, головами мотают, руками машут: «Дома ли Сувор, есть ли што у Сувора попить да поесть да позавтракать?» — «Вы што за спеськи, я и сам спесько. Беритесь за ковши, садитесь за столы да ешьте», — им за печкой кто-то отвечат, а никого нету-ка. И вот эти забежали — тридцать три разбойника, наелись, напились и убежали. А Иван-царевич видел, что они делали, и тоже выбежал, давай ногами топать, головой вертеть, руками махать: «Дома ли Сувор, есть ли што у Сувора попить да поесть да позавтракать?» Кто-то отвечат: «Ты што за спесько, я и сам спесько. Берись за ковш, садись за стол да ешь». Иван-царевич руки вымыл, садится за стол и говорит: «Суворушко, садись со мной есть». — «Да што это за добрый человек. Я тридцать лет тридцать три разбойника кормлю, они меня разу за стол не созвали». Сел. И вот глядит Иван-царевич: кусок кусатся, ложка хлебатся, рюмка выпиватся — ну все естся, а человека нету. Разговариват, а не видать.
Иван-царевич живет здесь, прохлаждается, как увидит, разбойники идут, прячется.
Вот и месяц прожил и давай Суворушку звать: «Суворушка, мне здесь надоело, пойдем со мной на мою сторону». — «А и правда. Ты для меня добрый. Они и разу не приговорили меня, а с тобой я всегда наговорюсь». Ну и согласился идти.
И вот пришли разбойники, поели, ушли.
Иван-царевич говорит: «Ну я, Суворушка, собрался». — «Ну ты собрался, и я собрался». — «Ну я, Суворушка, за ограду вышел». — «Ну ты вышел, и я вышел». — «Ну я, Суворушка, далеко ушел». — «Ну ты ушел, и я ушел». — «Ты, Суворушка, на меня бысял». — «Да што ты, я и сам дойду».
Ну уж далеко ушли. Иван-царевич говорит: «Суворушка, я есть хочу». — «Ну ставь шатер». Иван-царевич поставил шатер, вбегат, ногами топат, головой вертит, руками машет: «Дома ли Сувор, есть ли што у Сувора попить да поесть да пообедать?» — «Ты што за спесько, я и сам спесько. Берись за ковш, садись за стол да ешь». Там уж стол дубовый поставлен, скатерть брана, питво пьяно — чего душа желат. «Суворушка, садись». Суворушка сял: «Ты, Иван-царевич, не есть захотел, а хочешь проверить меня. Ну вот уверился».
Наелись, напились, собрал Иван-царевич шатер и пошли дальше.
Скоро сказка сказыватся, время дивно минуется.
Вот они шли, шли и дошли до синева моря. Иван-царевич говорит: «Суворушка, вон корабль бежит, давай созовем корабельщиков чай пить». — «Ну так что, зови».
Вот Иван-царевич шатер поставил, ширинкой[9] замахал, корабельщики увидали, подворотили, парус сбросили, вышли: «Што вам нужно?» — «Да вот пойдемте ко мне на чашку чаю». Ну пошли. Иван-царевич идет, руками машет, головой вертит, ногами топат: «Дома ли Сувор, есть ли што у Сувора попить да поесть да позавтракать?» — «Ты што за спесько, я и сам спесько. Беритесь за ковши, садитесь за столы да ешьте».
Корабельщики заходят, глаза вылупили: кто-то у стены говорит, а человека не видать. А уж тут столы дубовы, скатерти браны, питва пьяны, чо душа желат, все кипит, все горяче, пар идет. Вот они умылись, садятся. Иван-царевич кричит: «Суворушка, садись». Суворушка стул тащит, садится, кусок кусатся, ложка хлебатся, рюмка выпиватся — всё естся, а человека нету. Корабельщики глядят: что такое? И вот они разговорились, Иван-царевич рассказал им (Суворушка подталкиват: «Говори!»).
Корабельщики просят: «Ты, Иван-царевич, продай нам Суворушку». — «Нет, он у меня непродажный». А Суворушка шепчет: «Продавай». Корабельщики: — «Хоть так продавай, хоть на рог меняй». Принесли этот рог и вот трясли-трясли, натрясли эстолько красноармейцев — оком не оглянешь и все с оружием. Иван-царевич говорит: «Как их взять, чем их кормить-то, этакую беду? Может, их мильон».
А они говорят: «Им никакой кормежки не надо». Взяли их обратно в рог утрясли.
И вот Суворушка шепчет: «Меняй, Иван-царевич».
А корабельщики спрашивают: «Как же его нести?» Суворушка шепчет: «Пускай несут ящик». Принесли ящик, открыли. Он полетал у них белым метлячком, они ящик закрыли. Вот Иван-царевич умом думат: «Теперь я, наверное, один остался». А Суворушка шепчет ему: «Да пошто один? Неужели я с имя поеду? Я с тобой остался».
Ну и вот они взяли рог, сняли шатер и пошли опеть
