Когда-то тому назад... Сказки английских писателей - Джон Рескин

Венера, правят всем и всеми на Земле. Эти планеты живут в созвездиях — он быстро очертил пальцем в воздухе некоторые из них — и переходят из созвездия в созвездие, как шашки переходят с клетки на клетку. Так, любя и ненавидя друг друга, они вечно движутся по небу. Если бы какой-то человек узнал их симпатии и антипатии, — продолжал он, — он мог бы заставить их вылечить своего больного, навредить своему врагу или вскрыть тайные причины событий и явлений. Мистер Калпепер говорил об этих пяти планетах так, будто они были его собственные или будто он давно против них боролся. Дети по горло, как в нору, зарылись в сено и сквозь открытую половинку ворот так долго смотрели на величественное, усеянное звездами небо, что под конец им стало казаться, будто они проваливаются и летят в него вверх тормашками, а мистер Калпепер все продолжал рассуждать о «триадах», «противостояниях», «соединениях», «симпатиях» и «антипатиях» тоном как нельзя лучше подходящим к обстановке.

У Мидденборо под брюхом пробежала крыса, и он несколько раз ударил копытом.

— Мид терпеть не может крыс, — сказал Дан, кидая старому пони охапку сена. — Интересно, почему?

— На это дает ответ Божественная Астрология, — сказал мистер Калпепер. — Лошадь, будучи животным воинским — она ведь несет человека в битву, — естественно, принадлежит красной планете Марсу-Богу Войны. Я бы вам его показал, но он сейчас почти ушел за горизонт. Крысы и мыши, выходящие на свой промысел по ночам, находятся в сфере господства Богини Луны. Теперь смотрите: Марс — красный, Луна-белая, Марс-горячий, Луна-холодная, и так далее; поэтому естественно, что между ними возникает, как я уже говорил, антипатия, или, как вы ее называете, ненависть. Эта антипатия передается всем существам, находящимся под покровительством этих планет. Отсюда, люди добрые, следует, что лошадь бьет копытом у себя в стойле, что вы видели и слышали сами, в силу тех же причин, которые определяют движение светил на неизменном лике небес! Хм-хм!

Пак лежал и жевал какой-то листок. Дети почувствовали, как он трясется от смеха. Мистер Калпепер решительно поднялся и сел.

— Я лично, — сказал он, — спас жизнь людям, и не такому уж малому числу, кстати, всего лишь тем, что вовремя подметил (а ведь для всего под солнцем есть свое время), вовремя подметил, говорю, связь между столь ничтожной тварью, как крыса, и этим столь же величественным, сколько и грозным серпом над нами. — Рука Калпепера вычертила полумесяц па фоне неба. — Между тем кое-кто, — мрачно продолжал он, — так до сих пор этого и не понял[25].

— Ты прав, — согласился Пак. — Нет никого глупее того, кто жизнь прожил, а ума не нажил.

Мистер Калпепер закутался в плащ и замер, а дети тем временем рассматривали Большую Медведицу над холмом.

— Не торопите его, — сказал Пак, прикрывая рот рукой, — Ник — что буксир с баржой, разворачивается весь сразу.

— Хм-хм, — неожиданно откашлялся мистер Калпепер. — Я докажу вам. Когда я был врачом в кавалерийском отряде и сражался против короля, или, точнее, против некоего Карла Стюарта, при Оксфордшире[26] (а учился я в Кембридже[27]), чума в окрестностях косила всех подряд. Я видел ее под самым боком. Так что тот, кто говорит, будто в чуме я ничего не смыслю, тот абсолютно далек от истины.

— Мы признаем это, — торжественно сказал Пак. — Но к чему говорить о чуме в такую бесподобную ночь?

— Чтобы доказать мое утверждение. Поскольку чума в Оксфордшире, люди добрые, распространялась по каналам и рекам, то есть была гнилостной по своей природе, она была излечима только одним способом — пациента надо было опустить в холодную воду и затем оставить лежать в мокрой одежде. По крайней мере, именно таким способом я вылечил несколько человек. Заметьте это. Это связано с тем, что случится дальше.

— Заметь и ты, Ник, — произнес Пак, — что перед тобой не коллеги из Колледжа врачей, а всего лишь мальчик и девочка, да еще я, бедный эльф. Поэтому давай-ка, старый лишайник, говори проще и не мудри.

— Если говорить просто и по порядку, то солдаты короля прострелили мне грудь, когда я собирал буковину на ручье неподалеку от Темзы[28], и привели меня к своему полковнику, некоему Блэггу или Брэггу, которого я честно предупредил, что провел последнюю неделю среди пораженных чумой. Он велел бросить меня в какой-то хлев, очень похожий на этот, — умирать, как я полагал; но один из их священников ночью пролез ко мне и перевязал мне рану. Он был родом из Сассекса, так же как и я.

— Кто же это? — неожиданно спросил Пак. — Жак Татшом?

— Нет, Джек Маржет, — ответил мистер Калпепер,

— Джек Маржет из Нью-Колледжа[29]. Этот коротышка-весельчак, ужасный заика? Чего ради заика Джек оказался в Оксфорде?

— Он приехал из Сассекса в надежде, что король, усмирив бунтовщиков, как они называли нас, армию парламента, сделает его епископом. Его колледж собрал королю изрядную сумму денег в долг, которые тот так и не вернул, как и не сделал епископом простофилю Джека. Когда мы с Джеком встретились, он уже успел насытиться по горло королевскими обещаниями и думал только о том, как бы вернуться к своей жене и малышам. Сверх всяких ожиданий это произошло очень скоро. Как только я оправился от раны и смог ходить, этот Блэгг просто вышвырнул нас обоих из лагеря, объясняя это тем, что мы заразные: я лечил больных чумой, а Джек лечил меня. Теперь, когда король получил деньги, собранные колледжем Джека, сам Джек был ему больше не нужен, а меня терпеть не мог доктор из отряда Блэгга, потому что я не мог молча сидеть и смотреть, как он калечит больных (а ведь он был из Колледжа врачей!). Поэтому-то Блэгг, скверно ругаясь, вышвырнул, повторяю, нас из лагеря, обозвав на прощание чумной заразой, пустомелями и надоедливыми прохвостами.

— Ого! Он назвал тебя надоедливым, Ник? — Пак даже подскочил. — Да-да, вовремя пришел Оливер[30] очистить эту землю! Ну, и как же вы с честным Джеком действовали дальше?

— Мы были некоторым образом вынуждены держаться вместе. Я хотел идти к своему дому на Спиталфилдс[31], а он к своему приходу в Сассексе, но дело в том, что районы Уайлтшира, Беркшира и Гэмпшира были охвачены и поражены чумой, и Джек обезумел от мысли, что болезнь могла добраться и до деревни, где жила его семья. Я просто не мог оставить его одного. Он ведь не оставил меня, когда я был в беде. Так