Виктор Черномырдин: В харизме надо родиться - Андрей Вячеславович Вавра
Масленников: «Идея была такая: вы принимаете концепцию залоговых аукционов, за счет чего решаете проблему финансирования задолженности по заработной плате, пенсиям. А мы обеспечиваем выборы. Ребята свою работу честно выполнили. Задолженность была погашена, Ельцина избрали. Ну и возникает вопрос: раз ты предлагал, ты теперь и контролируй. Там же обязательства были со стороны бизнеса. Посмотрим, как ты будешь контролировать, будучи в правительстве, исполнение тех обязательств, под которыми сам подписался».
Естественно, к такой экзотической для правительства фигуре было повышенное внимание, его разглядывали особенно пристально.
В тот период успешным мог быть только агрессивный бизнес, который требовал захвата новых территорий, расширения экспансии. И Потанин не смог перестроить свою логику поведения.
Те, кто наблюдал его первые шаги в правительстве, сразу обнаружили, что логика его действий определялась одним: а какой наш интерес? Хоть он уже и так достаточно получил в ходе залоговых аукционов, но ведь законы бизнеса диктуют – останавливаться нельзя. Затормозишь, остановишься – затопчут. На своих совещаниях Потанин этот свой корпоративный интерес демонстрировал в открытую. Да и по документам, которые продвигал, это было видно…
Потанин пришел в правительство для того, чтобы оно понимало и учитывало интересы всего бизнес-сообщества. А он прежде всего отстаивал интересы своей компании. Кстати, все это вызывало ревность его коллег по бизнесу.
В результате Потанин пробыл в правительстве недолго.
Юмашев: «Потанин глупую вещь сделал – взял и в свой банк положил деньги таможни. Что категорически нельзя было делать. Они все озверели и стали ЧВС мучить, что того надо убирать».
По мнению Сергея Васильева[12], первый вице-премьер решал в правительстве свои корпоративные задачи.
Потанинский ОНЭКСИМ-банк получил для обслуживания счета таможни, а ряд родственных Потанину предприятий – выгодные контракты, в том числе связанные с обслуживанием долгов Ирака и Украины, а также с северным завозом. Мало того, еще и такой особо «жирный кусок», как послевоенное «восстановление чеченской экономики».
В итоге ЧВС заявил, что в случае, если Потанин останется в правительстве, он подаст в отставку. Использовать служебное положение для решения каких-то своих личных вопросов – это для ЧВС было абсолютным табу.
* * *
Один из сослуживцев ЧВС вспоминает такой случай – приехали они в Черный Отрог, на родину ЧВС:
«Брат у него был, Александр Степанович. У того домик – деревенский небольшой домик. А рядом – овраг. Брат ко мне: как мне с Виктором Степановичем переговорить? Овраг совсем близко подошел, еще немного, и весь дом завалится. Пусть дренаж там какой-то сделают.
– У вас же губернатор Елагин.
– А что он? Я раз сказал, два. Чего я буду у него клянчить…
– А я что? Вы два брата, садитесь и говорите.
– Нет, он сейчас ругаться будет. Я без вас не могу.
На другой день за завтраком мы чай сидим пьем. И брат начал Виктору Степановичу рассказывать про свой дом. Долго-долго. А потом перешел к этому оврагу. А тот как набычился: я к вам приехал что – овраги засыпать?!
В общем, оттянул его за три секунды. Тот пулей вылетел.
Хотя – родной брат.
Вот лечить в больницу он положит. А вот какие-то “вопросы решать” через него – нет, никогда!»
В общем, с точки зрения ЧВС, Потанин уж очень широко шагнул за «красную черту».
* * *
Масленников: «Новое правительство не сработало. Идеологически все очень разные были. Представление о том, чего надо делать, было совершенно разным. Правительство – это, условно говоря, не АвтоВАЗ, не Норникель, не банк. Это гораздо более крупная вещь. В правительстве все были с опытом, но не с тем – половина его заместителей вообще государственного опыта не имели. Разный опыт, разные представления, калибр инициатив, которые потом приходилось сводить…»
В общем, не получилось.
8.6. Болезнь и операция президента
1995–1996 годы – время стремительного ухудшения здоровья президента. В июле 1995-го у него случается первый инфаркт – менее чем за полгода до парламентских и за год до президентских выборов. В октябре – второй. После февраля 1996 года – еще два инфаркта. Июнь – еще один инфаркт. А после второго тура выборов и до ноября – подготовка к операции и сама операция.
В. С. Черномырдин и Президент Франции Жак Ширак на саммите «Большой семерки». Июнь 1996
[Архив Е. В. Белоглазова]
Все это время ЧВС постоянно в центре внимания. Знаменитые переговоры премьера с террористом Басаевым в прямом телеэфире, спасение заложников сделали его яркой и вполне самостоятельной политической фигурой. Президент вынужденно перепоручает ЧВС свои функции. В декабре 1995 года он едет вместо Ельцина на подписание Дейтонских соглашений по Боснии. А в послеоперационный период президента заменяет его на саммите «семерки» в Лионе.
Повышенная активность ЧВС в эти периоды объяснялась просто: он должен был продемонстрировать, что ничего экстраординарного не происходит, власть нигде «не проседает», трудится в обычном режиме. Таков был план ближайшего окружения Ельцина, согласованный с самим президентом.
Юмашев: «В связи с состоянием здоровья Ельцина складывалась ситуация, когда ЧВС надо было проявлять политическую активность: нужно было подменять президента на международных переговорах, нужно было больше силовиками заниматься, чем обычно он это делал. И тогда к ЧВС сразу после выборов приставили одного из членов аналитической группы. Чтобы тот, понимая, что должна быть повышенная политическая, медийная активность, помогал ЧВС в этой работе. Это была идея Чубайса – тот переговорил об этом с Ельциным. ЧВС было важно дать сигнал Ельцину – почему он согласился: что это была вовсе не его инициатива перевести на себя часть президентских полномочий и регулярно светиться на телеэкране. ЧВС хотел быть максимально прозрачным для БН, для всей президентской команды».
Таким человеком из аналитической группы стал Сергей Зверев. ЧВС и Зверев познакомились еще в 1993-м – до путча.
«Первый раз, – делится воспоминаниями Зверев, – я услышал фамилию ЧВС, когда вышел указ о преобразовании министерства в Газпром. Тогда я ему просто зааплодировал, потому что это была совершенно гениальная история. Он пробился через жуткое сопротивление, непонимание. Мне с ним было комфортно общаться. Я не из академической среды, я работал на заводе. Я таких хозяйственников видел. И уважал – прекрасно понимал, что это такое. Они видели мои с ЧВС отношения. Видели, что у меня с ним есть человеческий контакт.
С Колесниковым [Сергей Колесников – спичрайтер премьера. – А. В.] мы
